Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
- «Война – это бесконечный тяжелый и опасный труд, а также вши, голод, грязь. Вся прежняя романтика напрочь выветривается из голов»
- Скрывался на оккупированной территории: добрые женщины приютили, выдавая за родственника. Полицаи понимали, что это «липа»…
- «До нас дошло, что это «власовцы-легионеры», просто заблудились в наших тылах, и пытаются так хитро уйти к немцам.»
Моряки в степи – и такое было.
В начале войны Шарфман Михаил Давидович был эвакуирован в Казахстан. Там они с семьей жили впроголодь, поэтому объявление о наборе в Киевскую специальную школу ВМФ, где шла речь об обеспечении проживания и питания, стала для него отличным шансом.
Эту школу эвакуировали из Киева в окрестности города Джамбула. 300 курсантов составляли батальон, преподавательский состав носил морскую форму. А вот ученикам формы не досталось, только отдельные ее детали. Да и морской подготовки в степи тоже не было.
Надежды на хорошее питание тоже не оправдались. Поэтому курсанты торопились попасть на фронт, чтобы хоть там наесться.
«Война – это бесконечный тяжелый и опасный труд, а также вши, голод, грязь. Вся прежняя романтика напрочь выветривается из голов»
Затем из этих молодых ребят во Фрунзенском пехотном училище стали готовить взводных командиров. Программа была интенсивной, и курсанты очень уставали. Зато за 3 месяца – становились лейтенантами. А главное кормили хорошо.
Михаил Давыдович окончить курс не успел. Уже в конце весны 1943г курсантов, не присвоив званий даже сержантов, забрали в регулярную армию в Подмосковье. Шарфман там стал пулеметчиком.
От туда пошли на Украину, где у села Масорин Рог и произошла их первая встреча с врагом. Обстановка на фронте постоянно менялась. Когда окажешься на передовой, предсказать было невозможно. Иногда приходилось и в разведку ходить.
«Сразу занимаем оборону, роем окопчик на двоих, шириной 2 м, глубиной в 1,70, и держим оборону. В холоде, без еды, по несколько суток под непрерывным немецким огнем. По нужде сходить и то было проблемой» – вспоминает Шарфман.
Вчерашним курсантам довольно быстро пришлось откинуть все романтические представления о войне. Достаточно сухо, но правдиво Михаил Давидович описал и сами сражения:
«Получаем приказ — «Выбить немцев!». Только пошли вперед , а навстречу сильнейший шквальный огонь. Залегли. Надо снова подняться, сделать рывок, но… Страшно… В бою никто не кричал никогда никаких «газетных лозунгов» , вроде — «За Родину! За Сталина!». Кто такое рассказывает, просто бессовестно врет. В бою солдаты и офицеры «матом разговаривают»
Скрывался на оккупированной территории: добрые женщины приютили, выдавая за родственника. Полицаи понимали, что это «липа»…
Уже в 1943 году по пленным гитлеровцам было заметно, как сильно они устали. Однажды, когда Шарфман привел таких пленных в штаб. Находившийся в это время там тыловой генерал-майор Белогорский хотел их показательно пристрелить. Но не получилось, пистолет оба раза дал осечку. Пленные остались живы.
В другой раз Михаилу Давыдовичу пришлось защищать пленных, которых он вел в сборный пункт, от служащих в обозе тыловиков. Потом было неудобно перед другими солдатами, когда немцы стали горячо его благодарить.
У города Малая Виска отряд Шарфмана был окружен, а сам Михаил Давидович ранен. Повезло, что удалось вылечиться и три месяца прятаться у добрых пожилых хуторянок Анастасии Пономаренко и Пелагеи Цензуры.
В селе немцы были полноправными хозяевами. Они устроили там военную школу и полицейскую управу. Поэтому Шарфман не выходил на улицу. А полицаям, которые его все же видели в доме, Анастасия Хомовна говорила, что он ее племянник. Скорей всего не верили, но и не выдали. Когда наши заняли эту деревню, Шарфмана без проволочек отправили в свою часть.
«До нас дошло, что это «власовцы-легионеры», просто заблудились в наших тылах, и пытаются так хитро уйти к немцам.»
Красная армия в последний год войны сильно отличалась от того, что было в 1943, и тем более в 1941. В чем была разница?
Изменилась сама война. Улучшились и кадровая подготовка, и оснащение солдат, и, конечно, боевой дух.
В 1943 в роте был только один грузовик. Всю Украину ползком, а дальше до Германии пешком протопали. И только в начале 1945-го каждый взвод мог похвастаться своим Шевролетом или Студебеккером.
Уже было нехватки ни в провианте, ни в экипировке, ни в питании. Звуки воздушной тревоги почти не были слышны. Попадания в американские БТРы, которые теперь сопровождали колонну, стали удивительным редким явлением.
Боевой настрой стал куда веселее. Даже пехотинцы перестали сильно трястись перед каждым боем. Хотя, конечно, потери в их рядах еще были не маленькие.
«Колонна машин стоит на дороге перед боем, а мы дурачимся. Катаемся на трофейных велосипедах, или устраиваем «цирк», нарядившись в старинные прусские мундиры» – вспоминает Михаил Давыдович.
Особенно изменения были заметны в пехоте. Никто не убегал с поля боя в панике. Организованно отступали, отстреливаясь из автоматов вместо винтовок. Уровень подготовки и опыт войны сделал командиров отличными специалистами, которые оперативно и грамотно реагировали на изменения обстановки. Поэтому потерь стало намного меньше.
Даже когда с кораблей из порта в Данцинге по нашим частям открыли неожиданный и мощный огонь, наши «Катюши» очень быстро отреагировали, и обстрел прекратился.
Чем ближе была победа, тем больнее воспринималась потеря боевых товарищей. Пленных гитлеровцев становилось все больше. Их уже почти не убивали на пути к штабу. Лютая злость на них сменилась злорадством «Знай наших!»
Но «власовцев» никто не жалел.
Как-то прямо у дороги, по которой двигалась советская колонна, появилась группа из 30 человек азиатской внешности в немецкой форме.
В роте Шарфмана тоже были узбеки. Спросили что да как. Назвались партизанами, идущими на задание. Документы явно липовые. Поняли, что это власовцы пробираются к немцам. Расстреляли всех на месте. Бывало и такое.
*При подготовке статьи использованы материалы сайта «Я помню» www.iremember.ru
