Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
В ноябре — декабре 1917 года в 9-м Сибирском запасном полку в городе Иркутске большую популярность завоевала анархистская пропаганда. Солдаты с удовольствием посещали собрания и митинги анархистов, особенно увлекаясь пением гимна «Чёрное знамя».
В этом полку служил и В. К. Волков, воспоминания которого послужили основой для данной статьи.
Наряду со сходками анархистов, благодаря своему знакомству с некоторыми из членов РСДРП(б), он также посещал и собрания членов РСДРП(б), которые ему тоже исключительно нравились своей простотой постановки вопросов и ясностью их решений.
«Откровенно говоря, что у меня твёрдого мнения, к какой из этих двух организаций примкнуть, не было, но, бесспорно, было то, что к одной из них я, безусловно, должен немедленно примкнуть и включиться в её работу», — рассказывает Волков.
После того как он познакомился с товарищем Шевцовым, одним из активных работников в то время в Иркутской парторганизации, он стал посещать лекции-диспуты, организованные РСДРП(б) во 2-м Народном доме, которые читал товарищ Янсон о В. И. Ленине.
Благодаря этому — окончательно и бесповоротно примкнул к РСДРП(б), в которую и сам вступил в итоге, был избран в состав Совета рабочих и солдатских депутатов и начал участвовать в его частых заседаниях.
Интересно, что при входе в зал заседаний на стульях от центрального прохода к сцене были прибиты указатели с надписями: «Правые — направо», «Левые — налево».
Когда после очередного заседания Волков вернулся в казарму, он узнал от солдат, что юнкера и казаки устанавливают на стратегических пунктах города Иркутска пулемёты.
Вскоре, а именно 7 декабря 1917 года, стало известно, юнкера и казаки выступают, и солдатам надлежит немедленно явиться к Белому дому, в котором был штаб. Попытавшись организовать выступление, солдаты увидели, что их офицеров уже нет ни одного.
Пошли без них, но в итоге дошли до понтонного моста и вернулись в казарму. Но на следующий день, 8 декабря, из штаба уже потребовали: немедленно выступить на подавление восстания юнкеров!
«Кто?» — «Свои!» — и серия выстрелов в ответ
Волков снова собрал народ и предложил зарядить винтовки по пять патронов и надеть по 2 подсумка с патронами. Перейдя понтонный мост в город, отряд пошёл цепочкой по набережной Ангары по направлению к Белому дому.
Этот сигнал, разрешающий стрелять по восставшим юнкерам, был подан приблизительно часа в три, после обеда, когда в отряде уже появились первые раненые от обстрела противника.
Он сидел в домах, прилегающих к Белому дому, и беспощадно брал солдат на мушку.
Решили пройти под берегом Ангары и соединиться с 10-м полком, который находился в это время на одной с ними линии вверх по Ангаре.
Пошли, встретились с вооружённой группой, одежду которой не могли определить из-за сильного тумана и темноты. На окрик: «Кто?» был ответ: «Свои!»
А следом – несколько ружейных выстрелов, от которых один солдат был ранен в живот. Оказалось, что встретились с противником.
Положение создалось чрезвычайно неблагоприятное, так как солдаты оказались фактически в кольце: с одной стороны – Ангара, а с остальных трёх сторон – юнкера и казаки. Да ещё и нехватка патронов (свои быстро расстреляли) и адский холод.
Видя такое положение, из штаба было получено распоряжение: всех бойцов ввести в помещение Белого дома, оставив лишь пост у парадного подъезда. Но вскоре пришлось отказаться и от этого поста, так как выставленных на пост товарищей юнкера разили меткими выстрелами.
Положение в Белом доме особенно не улучшилось: патронов нет, а холод не меньше, чем на дворе, т.к. не осталось ни одного стёкла в рамах окон от пуль противника. На 2-3 день осады и есть стало нечего, т. к. тот запас продуктов, который был обнаружен в этом доме, был съеден за один присест.
Начали есть лошадей. В одной из комнат белого дома, имевшей железные внутренние ставни, был организован госпиталь.
«День проходил, можно сказать, неплохо, правда, было нехорошо, что мы не могли, как говорится, и носа высунуть, но зато ночь – это был буквально какой-то ад: как только темнеет, юнкерская цепь поднимается, слышится команда: «Цепь, вперед!», и цепь двигается к дому, и в это время по второму и третьему этажам работают пулеметы, а первый этаж обстреливают с ружей, подходят вплотную к Белому дому, в простенки окон первого этажа, а потом начинают нас уговаривать, заявляя следующее: «Товарищи, сдавайтесь! Что вы делаете, зачем вы братскую кровь проливаете? Все ваши уже сдались», — вспоминает В. К. Волков.
На одно из таких заявлений последовал ответ:
«Мы сдадимся тогда, когда вы возьмёте нашу батарею, которая громит вас с Глазковского предместья и из-за Ушаковки».
В ответ на это тут же последовала команда: «Приготовить гранаты», и в помещении следом раздались взрывы, и появились новые раненые товарищи.
Но всё это не сломило защитников Белого дома, они так и не сдались до перемирия.
При этом отвечать юнкерам было особенно нечем: каждый зря выпушенный патрон ставил в ещё боле тяжёлое положение, поэтому стреляли только в цель.
Каждое неосторожное выглядывание из окна грозило смертью храбрецу. Тогда солдаты взяли со стены большое зеркало, поставили его зеркальной стороной к окну, а сами лежали под окном на полу и наблюдали, что делается у окон занятого здания противником. А потом даже пытались, выставив винтовку в окно, наводить на цель и стрелять, заставляя этим самым противника прекращать бешеный огонь, от рикошета пуль которого имели раненых и жертв.
В одну из очередных атак юнкеров Волков был контужен гранатой, и в бессознательном состоянии доставлен в «госпиталь», а оттуда на следующий день — переправлен под покровом темноты в настоящий госпиталь, который находился за рекой Ушаковкой.
Когда их везли в госпиталь, то их перехватила юнкерская застава, которая, несмотря на все мольбы сопровождающих сестёр и врачей, предложила снять с раненых бинты: убедиться, что это действительно раненые, а не симулянты.
Заставу эту проехали, но потом кто-то открыл по ним огонь в спину, поэтому раненые живыми доехали до госпиталя не все. Хотя медсёстры всё время посменно кричали «Не стреляйте, товарищи, санитарный отряд!»
Волкову повезло: он благополучно добрался до госпиталя и остался жив в этих декабрьских боях, а потом поступил на партийную работу.
