Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Мемуары маршала Жукова «Воспоминания и размышления» давно уже стали самым ярким примером неоднократного вмешательства цензуры в книгу, с целью её переделки в соответствии с меняющейся политической конъюнктурой.
Самый известный жизненный анекдот – как в текст внесли эпизод, в котором маршал Жуков якобы искал на фронте политработника полковника Брежнева. Хотел посоветоваться с ним, да не застал Леонида Ильича: тот был на передовой, на Малой Земле.
Показать все отличия первоначального текста издания 1969 года от последующих переизданий невозможно: их слишком много. Но уже по нескольким переделкам, замеченным исследователями «творчества» Жукова, можно судить о ключевых приёмах, используемых цензорами.
Возьмём описание первой встречи Жукова со Сталиным. В книге 1969 года Жуков (ну, не сам он, конечно, а коллектив работавших на него авторов) пишет:
«Внешность Сталина, его негромкий голос, конкретность и глубина суждений, осведомлённость в военных вопросах, внимание, с которым он слушал доклад, произвели на меня большое впечатление».
Открываем ту же книгу издания 2002 года, читаем те же слова, но с продолжением, которого не было в 1969-м:
«Если он всегда и со всеми такой, непонятно, почему ходит упорная молва о нем, как о страшном человеке. Тогда не хотелось верить плохому».
Вставочка, которая совершенно обесценивает сказанное выше. Как говорится, похвалил, и тут же обругал. Аналогичные приёмов в «Воспоминаниях и размышлениях» очень много. Если идёт какая-то сдержанная положительная характеристика Сталину – тут же обесценивающая её оговорочка, которой в книге 1969 года не было.
Друзья, на самом деле, это довольно забавно: там и сям выявлять в «Воспоминаниях и размышлениях» такие, расставляющие негативный акцент, добавления в текст.
Если в издании 1969 года Сталин просто смотрит, то в издании 2002 года – он смотрит обязательно «недобрым» или «колючим» взглядом.
Если в 1969 году вождь у Жукова просто говорит, то в 2002 году – он непременно говорит «сухо», либо «нервно», либо «недружелюбно».
Кроме того, Сталин перестаёт не класть трубку телефона, он начинает стабильно её бросать. Интересна также ремарка «что редко с ним случалась», которую цензоры часто добавляют в таких случаях, как:
«Поздоровавшись за руку, что с ним редко бывало, Сталин сказал…»
«Сталин был в хорошем расположении духа, шутил, что редко с ним случалось».
В 1969 году этих ремарок в тексте книги не было.
В мемуарах 2002 года все вокруг начинают страдать из-за скверного характера Сталина. От его неуместной резкости, с которой вождь устраивает разносы то одному, то другому высокопоставленному военачальнику.
Сталин предстаёт перед нами ещё и странным человеком. Который, например, вдруг ни с того ни с сего начинает рассказывать Жукову о своём детстве, упирая на то, что он рос хилым ребёнком.
Или – по приезду на Потсдамскую конференцию радуется тому, что видел в окно вагона всего лишь с десяток уцелевших домов в Берлине – остальные разрушены или сильно повреждены.
Или – якобы решает за месяц конное дело изучить (в 65 лет, при его радикулите!)
Пройдясь по личности Сталина, цензоры щедро полили грязью и его профессиональные качества. В 1969 году из рассуждений Жукова получается, что Сталин был достойным Верховным Главнокомандующим.
В издании же 2002 года редакторы решили не мелочиться. Их устами Жуков громит Сталина как человека, плохо разбирающегося в вопросах военной стратегии, и ещё хуже — в оперативном искусстве. Бездарем, который, однако, мнил себя стратегом и поощрял, чтобы его угодливо превозносили за это.
Таким примерам нет числа, но посыл ясен: мемуарам придан совершенно другой акцент.
Естественно, возник вопрос к редколлегии, которую все годы возглавляла Анна Давыдовна Миркина. По её словам, из первоначальной рукописи в 1969 году в печать не пропустили много чего – в общей сложности, 100 страниц машинописного текста. А в нашу эпоху всё это в «Воспоминания и размышления» вернули.
Т.е., писать критиковать Сталина маршалу якобы запретила брежневская цензура. Но если мы откроем другие мемуары брежневской эпохи (конструктора Яковлева, маршала Василевского, генерала Штеменко) – там критика вождя есть. Получается, одному только Жукову запрещали писать так, как он хочет.
Когда читаешь мемуары Жукова 2002-го года издания, неоднократно создаётся стойкое ощущение, что вставки в книгу написаны иначе, другим слогом. Книга 1969 года написана сдержанно и просто, без замысловатых выражений и длинных оборотов.
А вставки в книгу – написаны по-иному. К примеру:
«Кто мог бы тогда подумать, что через 13 лет этот прославленный и безгранично преданный всеми фибрами своей души нашей Родине и партии знаменитый Блюхер будет оклеветан и бездоказательно обвинен во вражеской деятельности, а затем и уничтожен!»
Вообще не характерный для книги 1969 года слог. Выводы делайте сами.
