Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
В середине XIX века хирургия только начинала набирать обороты. Благодаря эфиру и хлороформу, операции стало возможным проводить длительные и сложные операции, о которых врачи раньше и не мечтали.
Но чем дольше шла операция, тем выше был риск смерти пациента после нее. От того, что тогда называли «госпитальной гангреной». Выживаемость после ампутаций, например, была удручающей. В некоторых больницах умирало до половины прооперированных. А уж родильные дома — это вообще отдельная, страшная тема.
В чем же дело? А дело было в том, что тогда господствовала теория миазмов. Считалось, что болезни вызывают «дурные испарения», «плохой воздух», поднимающийся от гниющей органики, болот, мусора. Вот это все и винили во всех бедах. Как боролись? Простым – проветриванием помещений, чтобы выгнать «опасный воздух». Тогда это была передовая научная мысль.
На фоне всей этой «миазматической» картины и высокой послеопреционной смертности появляются два врача, которые, работая независимо друг от друга в разных уголках Европы, осмелились усомниться в общепринятом. Их звали Джозеф Листер и Игнац Земмельвейс. Они хоть и смогли изменить медицину, но столкнулись с таким непониманием и насмешками в медицинском сообществе, что судьба одного из них оказалась трагической.
Трагедия «спасителя матерей» Игнаца Земмельвейса
Перенесемся в Вену, примерно в середину 19 века. Здесь, в крупнейшей больнице Европы, разворачивалась одна интересная история, но, увы с трагическим финалом. Главный ее герой – молодой венгерский врач-акушер Игнац Земмельвейс (1818-1865).
Земмельвейс работал в Венском общем госпитале, где было два родильных отделения. И вот что странно: в одном отделении, где роды помогали принимать студенты-медики, смертность женщин от послеродовой лихорадки (сепсиса) была просто чудовищной – порой достигала 30%. Женщины буквально умирали одна за другой. Во другом отделении, где работали только акушерки, смертность была в разы ниже – обычно 2-3%.
Представляете ужас женщин, знавших об этой статистике? Говорят, они умоляли не класть их в «студенческое» отделение, предпочитая рожать буквально на улице.
Земмельвейса эта ситуация тревожила и он начал собственное расследование. Что же отличает эти два отделения? Земмельвейс методично проверял все возможные гипотезы: разное положение рожениц, диета, даже то, что женщин якобы смущает присутствие мужчин-врачей и от этого у них развивается лихорадка (да, были и такие теории)…
Разгадка пришла неожиданно и страшно. Скончался друг Земмельвейса, профессор судебной медицины Якоб Коллечка. Он случайно порезал палец скальпелем во время вскрытия тела и впоследствии умер от заражения крови. Земмельвейс присутствовал на вскрытии тела друга и был поражен: патологические изменения в организме Коллечки были точно такими же, как у женщин, скончавшихся от родильной горячки.
Тут Земмельвейса осенило: студенты-медики перед тем, как идти в родильное отделение, практиковались в анатомическом театре – вскрывали тела. А потом, не помыв руки (в лучшем случае ополоснув водой), шли осматривать рожениц, проводить внутренние исследования… Значит они переносили на руках какие-то «трупные частицы», которые и вызывали смертельную болезнь. (Земмельвейс еще не знал о микробной теории Пастера, его работы станут известны чуть позже). Акушерки же в анатомичку не ходили, поэтому их руки были «чистыми».
Простое и одновременно шокирующее для врачебного сословия прозрение. Получалось, что врачи, призванные спасать жизни, сами становились причиной смерти своих пациенток.
Земмельвейс немедленно потребовал от всех студентов и врачей перед осмотром рожениц тщательно мыть руки в растворе хлорной извести – сильном дезинфицирующем средстве, способном, как он полагал, уничтожить эти «трупные яды».
Результат превзошел все ожидания. Уже через несколько месяцев смертность в первом отделении упала до вполне приемлемых 1-2%. Цифры говорили сами за себя. Земмельвейс был уверен, что совершил великое открытие, которое спасет тысячи жизней. Он переехал в Пешт (часть будущего Будапешта), где внедрил свою практику в госпитале Святого Роха, и там смертность тоже резко снизилась, став значительно ниже, чем в окрестных больницах.
В Венгрии идеи Земмельвейса приняли относительно спокойно. Но в Вене, центре европейской медицины того времени, и в большинстве других стран его ждали насмешки, критика и полное неприятие. Ведущие врачи просто отказывались верить, что какое-то простое мытье рук может предотвратить страшную родильную горячку.
Признать правоту Земмельвейса означало признать, что они, уважаемые профессора и врачи, годами сами же неасознанно убивали своих пациенток. Это был слишком сильный удар по профессиональному самолюбию.
Земмельвейс, столкнувшись с критикой и непониманием, становился все более резким и несдержанным. Он не публиковал свои результаты в ведущих журналах так активно, как Листер, а когда публиковал, то часто вступал в яростную полемику, писал гневные открытые письма, называя своих оппонентов «невеждами» и «убийцами». Это, конечно, не добавляло ему сторонников. Но его можно понять – он видел, как люди погибают из-за простого упрямства коллег
Трагический финал и наследие Земмельвейса
Годы бесплодной борьбы, постоянная критика и ощущение собственного бессилия страшно сказались на Земмельвейсе. Его психическое здоровье пошатнулось. Возможно, сказались и другие болезни – некоторые историки предполагают сифилис или раннюю деменцию. Его поведение стало эксцентричным и неадекватным.
В 1865 году, всего в 47 лет, его коллеги (а по некоторым данным, и жена) обманом привезли его в психиатрическую лечебницу под Веной. Когда он понял, что произошло, и попытался бежать, его жестоко избили охранники. При избиении ему повредили руку, которая воспалилась. Развился сепсис.
Вот такая страшная ирония судьбы: Игнац Земмельвейс, человек, посвятивший жизнь борьбе с послеродовым сепсисом и открывший способ его предотвращения, умер через две недели от заражения крови, вызванного травмой в сумасшедшем доме. Умер от того, с чем сам пытался бороться.
Но в конце концов история все расставила по своим местам. Хотя признание пришло к Земмельвейсу слишком поздно, его работа, как и работа Листера, не пропала даром. Именно они заложили основы асептики (мероприятий, направленных на предотвращение попадания микробов в рану – стерилизация инструментов, белья, воздуха) и антисептики (мероприятий по уничтожению микробов в ране или на коже – обработка антисептиками).
Сегодня мытье рук перед осмотром пациента, стерильные перчатки, обработка операционного поля, стерилизация инструментов – это абсолютная норма, азбука медицины.
Листера еще при жизни чествовали как героя, его имя носят медицинские инструменты и даже известный бренд ополаскивателя для рта (Listerine). Земмельвейса же реабилитировали лишь посмертно, но теперь его по праву называют «спасителем матерей», ему ставят памятники, в честь него называют университеты и клиники.
Поделись видео: