Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Ни для кого не секрет, что попавшие в плен «власовцы», предатели и каратели редко могли рассчитывать на снисхождение. Советские солдаты очень плохо относились к изменникам. Самосуд вершился довольно часто. Знали об этом и сами «власовцы». Поэтому в плен они старались не попадать и воевали до последнего.
«Власовцами» называли и других предателей, что служили в частях вермахта и выполняли не только вспомогательные функции, но и непосредственно участвовали в боях. Такие тоже не стремились попадать в плен. Но иногда ни у тех ни у других не было выбора. А некоторые, пытаясь, сохранить себе жизнь даже старались выдать себя за немцев и смешаться с остальными пленными.
Как рассказывал разведчик Генрих Зиновьевич Кац «власовцы» и сами были виноваты в таком отношении к ним:
На Нареве наша полковая разведка попала к ним в плен. «Власовцы» жестоко пытали наших товарищей… а потом всех убили, изувечив и обезобразив тела разведчиков. После этого случая, такое понятие, как -«живой власовец» — перестало для нас существовать даже в теории. «Власовцев» кончали на месте… (Интервью с ветераном. Кац Генрих Зиновьевич. Сайт «Я помню»)
С разведчиком Кацем приключилось множество боевых историй. Некоторые рассказаны им самим. О некоторых свидетельствуют записи в его наградных листах. Сам Генрих Зиновьевич родился в июне 1924 года. Окончил девять классов в полтавской школе. С началом войны оказался в эвакуации в Сталинобаде, где работал на оборонном заводе. Парню исполнилось восемнадцать в 1942 году и он был призван в Красную Армию и направлен в Орловское пехотное училище в минометную курсантскую роту.
Боевое крещение Генрих Зиновьевич принял 11 июля 1943 года под городом Новосиль в качестве наводчика 82-мм миномета в минометной роте в 1-м стрелковом батальоне 916-го стрелкового полка в 250-й стрелковой дивизии. Двигаясь в сторону Орла полк понес большие потери. Из него создали сводный батальон. Погибло множество офицеров и бойцов перевели в пехоту. Из остатков минометного взвода создали стрелковое отделение. Генрих Зиновьевич стал стрелком. Вскоре он был ранен в бою.
Под Тулой бойцу сделали операцию и через некоторое время он смог вернуться в строй. Через десять дней после выписки в составе маршевой роты он прибыл в 41-й стрелковый корпус, в 3-ю Армию генерала Горбатова. Там ему предложили служить в разведке. Не долго думая Генрих Зиновьевич согласился и был зачислен в списки 368-й отдельной разведроты 283-й Стрелковой Дивизии. Он дослужился до звания старшины.
…выполняя приказ командования дивизии по захвату пленного немца тов. Кац отважно действовал … в траншее противника на двух его пулеметчиков из которых одного убили, а второго обезоружили и взяли в плен, а сами без потерь возвратились в свое расположение (Из наградного листа к ордену Красной Звезды на Генриха Зиновьевича Каца)
По словам Генриха Зиновьевича новичок в разведке либо погибал в первые два месяца, либо становился профессионалом разведчиком. Генриху Зиновьевичу повезло, он выжил. Не раз он ходил в немецкий тыл за «языком». Не раз рисковал жизнью и участвовал в боях. За все время боевых «поисков» Генрих Зиновьевич взял 20 «языков».
Тов. Кац за время наступательных боев… показал себя смелым, отважным разведчиком… уходя на задание в тыл противника в с. Борки столкнулись с группой немцев (7 человек), где завязался бой. В этом бою убили 4-х немцев и 3-х взяли в плен, которые дали ценные сведения. (Из наградного листа к ордену Славы III степени на Генриха Зиновьевича Каца)
Впрочем, если вспоминать забавные случаи и фронтовые приметы, то выход в разведку его подразделения в любой момент могла сорвать любая встреченная женщина:
Главным для нас суеверием было следующее — если по дороге к передовой из дивизионного тыла, мы встретили женщину, то группа отказывалась идти на разведку. Заранее предупреждали — чтобы по пути нашего следования ни одна ППЖ или связистка не появилась. В батальоне, занимавшем передовую траншею, если и была санитарка — ее тоже убирали с глаз долой. Сейчас это звучит смешно, но тогда, несколько раз группа отказалась выйти на нейтралку, только по одной причине — встретили бабу по дороге. И как нас не стращали трибуналом и прочим расстрелом, никто с места не сдвинулся. (Интервью с ветераном. Кац Генрих Зиновьевич. Сайт «Я помню»)
Это «традиция» была не единственной особенностью данного разведывательного подразделения. Помимо этого разведчики питали большую нелюбовь к политотделу. Там, в свою очередь, отвечали разведчикам взаимностью:
Политотдел при виде разведроты трясло от ненависти мелкой дрожью. Не могли нам простить нашей независимости. Хоть и был у нас парторг в разведроте, мы в их понимании были бандой головорезов, не проникнувшихся светлыми идеями товарища Сталина. Но за этого товарища погибали мы, а не политруки. Ненависть наша была взаимной. Мы не любили болтунов, воюющих «лозунгами» (Интервью с ветераном. Кац Генрих Зиновьевич. Сайт «Я помню»)
Хочется привести в пример и еще один интересный случай, который рассказал ветеран. Однажды на Наревском плацдарме разведрота находилась в резерве комдива. Когда стало «жарко» с соседних позиций попыталась сбежать группа офицеров со своими ППЖ. Комдив Василий Андреевич Коновалов приказал «остановить этих св…чей». Генрих Зиновьевич бросился им наперерез, но его словесных приказов никто не послушал. Тогда он вынужден был дать очередь в воздух.
И так случилось, что через какое-то время Генрих Зиновьевич вновь встретил одного из «драпавших» офицеров — майора. Узнав его Кац просто прошел мимо. Майор взбесился и стал требовать, чтобы ему отдали честь. В ответ Генрих Зиновьевич послал его по известному адресу. Майор подозвал автоматчиков и велел арестовать разведчика. Его отвели в дом. Но тут в дело вмешались другие разведчики. Они окружили дом, направили автомат на майора и заявили, что если он не отпустит Каца, то майор здесь и ляжет. Тот, естественно, перепугался и вынужден был выполнить это требование.
Выходка не осталась безнаказанной. Майор обо всем доложил комдиву. Коновалов вызвал к себе Генриха Зиновьевича и начал отчитывать. Неизвестно чем бы все кончилось, но Кац сказал, что этот тот самый майор, который «драпал» на Наревском плацдарме:
Несколько минут я выслушивал грозные тирады, потом не выдержал и сказал- «Василий Андреевич! Этот майор лучше перед мной бы не показывал, что он «белая кость», я его уже видел бегущим от немцев на Нареве, и знаю чего он стоит. . . ». Коновалов переспросил -«Майор из тех, что драпали?». Отвечаю -«Так точно!» Коновалов смутился и сказал -«Иди старшина в роту. Сам понимаешь, сво…чей у нас хватает. . . »
И их действительно хватало. Особенно с другой стороны. Не раз Генриху Зиновьевичу приходилось сталкиваться и с «власовцами». Попавших в плен предателей тут же расстреливали на месте. Обычно по пленным сразу было видно, кто немец, а кто бывший «свой»:
Определяли их легко. Кроме «наших» курносых физиономий, их выдавала одна деталь в одежде.
Скрыть свое «происхождение» получалось редко:
Перед тем как идти в атаку, они спарывали эмблему РОА с рукава. Это место выделялось на фоне выцветшей ткани мундира. Наши бойцы сразу «проверяли рукава» у пленных, похожих на «власовцев». Их судьба была предопределена свыше. Изменников не прощали. . .
Конечно, пленные, которые сорвали с рукава эмблему могли быть и членами каких-то других карательных или преступных подразделений, или подразделений коллаборационистов. Но если им было что скрывать, значит и была за ними какая-то вина. Так что разведчики не особо ошибались, когда вершили свой суд.
Сам Генрих Зиновьевич не раз вступал в рукопашные схватки с врагом:
…в районе д. Раушбах с задачей доставить «языка» тов. Кац с группой лазутчиков бесшумно пробрался в тыл пр-ка и выявив огневые средства смело напал на огневую точку немцев. И в рукопашной схватке уничтожил 12-х немцев, а 2-х пленных доставил командованию…
…тов. Кац ведя разведку… с группой разведчиков… в районе железной дороги… где немцы перешли в контратаку… отбивая контратаку тов. Кац убил 17 немецких солдат и офицеров и 2-х немцев взяв в плен.
(Из наградного листа к ордену Славы II степени на Генриха Зиновьевича Каца)
Таких боев, где Генриху Зиновьевичу приходилось участвовать не только в качестве диверсанта было немало.
В районе леса Красицский первым выдвинулся на западную опушку леса и обнаружил вражескую засаду — до батальона пехоты и 2 танка. Предупредив пехоту Кац приказал своей группе открыть огонь. Сам лично убил 5 немцев. Благодаря действиям группы Каца и его мужеству контратака врага провалилась…
…группа Каца получила новую задачу разведать мост в районе деревни Слабогура на р. Улятовка. Ст-на Кац скрытно вывел свою группу в тыл врага и в районе моста сделал засаду. Вскоре появилась группа минеров противника под охраной солдат. Всего до 30 человек. Кац первый открыл по ним огонь и убил 4-х немцев. Группа Каца истребила всех немцев, мост был сохранен. (Из наградного листа к ордену Отечественной войны II степени)
На войне Генрих Зиновьевич потерял боевого друга Захара Пилата. Погиб Захар даже не в бою. После трех лет в разведке Захар попросил недельный отпуск, но ему отказали. После этого он как будто перестал бояться смерти. Например, мог встать в полный рост под пулями. И разведчики, чтобы сохранить ему жизнь, попросили у командования не отправлять его больше в поиск. Захара перевели в разведотдел дивизии. Под Познанью Захар вместе одним капитаном, который был сыном генерала, попал на польскую свадьбу. Капитан напился и потерял портфель. А потом обвинил в этом Пилата. Пилат не стерпел и послал этого капитана подальше. В ответ капитан вытащил пистолет и расстрелял разведчика.
Совсем скоро разведчики из группы Каца пошли мстить за товарища:
Пошли мы этого секретчика убивать. Начальство к этому приготовилось. Возле дома с арестованным капитаном разместили в боевой готовности взвод автоматчиков, ждут разведроту. Но даже Облап не стал нас уговаривать остановиться. Он тоже чтил законы разведчиков.
Навстречу разведчикам вышел прокурор и уговорил их остановиться. Он дал честное офицерское слово, что капитан получит по заслугам. И даже отец генерал его не спасет. Слово прокурор сдержал и капитан действительно получил большой срок «по законам военного времени».
Впрочем, после войны генерал все же помог своему сыну. И вытащил его из лагеря:
В 1951 году, после окончания института, я оказался в Москве, на практике. На какой-то подмосковной станции мимо меня прошмыгнул в электричку знакомый силуэт. Двери вагона закрылись. Из окна отдаляющегося вагона на меня смотрел тот капитан, убийца. . . Выяснил я потом, что устроил папа-генерал амнистию родному сыночку. . .
Когда война закончилась Генрих Зиновьевич думал, что это еще не конец. Он решил, что теперь их направят на запад драться против американцев. Этого не произошло. Но в мирную жизнь ему тогда не верилось. К ней нужно было еще привыкнуть. О войне он говорил, что не все там было черное и белое:
У войны много сторон, все в черном цвете тоже бы не хотелось оставить в людской памяти. Был в «палитре военных красок» и серый цвет. Хотя главный оттенок — кровавый
И, конечно же, в ней не было никакого романтизма:
Война штука грязная и вонючая, ничего светлого и романтичного на войне нет. (Из интервью Генриха Зиновьевича Каца. Сайт «Я помню». Интервью Григорий Койфман)
Поделись видео: