Почему нас громили летом 1941-го? Жуков выдал реальную правду

Начало немецкого вторжения в Советский Союз обернулось для Красной армии страшнейшей катастрофой. Остановить вермахт не удалось ни вблизи границы, ни намного восточнее. Темпы немецкого наступления составляли в среднем от 20-ти до 30-ти километров в сутки. В первые три месяца только в плен попало около трех миллионов советских бойцов и командиров, более полутора выбили из строя убитыми и ранеными. Потеряно более 70% самолетов, танков и артиллерии.

Вопросу почему Красная армия не смогла отразить первый удар и покатилась назад посвящено множество исследований, написано огромное количество монографий, книг и статей. В них приводится ряд объективных и субъективных причин, которые в совокупности и привели к трагедии.

А что писал по этому поводу маршал Жуков, возглавлявший генштаб последние предвоенные полгода и на начальном этапе войны? С высоты этого поста ему должна была быть видна вся полнота картины и кому, как не ему должны быть известны основные реальные причины летней катастрофы.

К этой теме он не раз возвращался в своих многочисленных интервью, но наиболее полно раскрыл ее в своих трехтомных мемуарах «Воспоминания и размышления». Они довольно сильно идеологизированы и от издания к изданию корректировались с учетом изменения политической коньюктуры.

Если выбросить из них все абзацы, посвященные «организующей и направляющей» роли партии и политические оценки, явно принадлежащие перу писателей из Главного политического управления, скорее всего останется всего один том. Тем не менее, в мемуарах есть ряд довольно важных моментов, на которые следует обратить внимание.

Анализу причин, по каким Красная армия оказалась не в состоянии остановить врага на начальном этапе и перейдя в наступление громить его на его же территории в соответствии с основными догмами советской военной доктрины и заверениям пропагандистов Георгий Константинович посвятил всего две главы.

Это девятая «Накануне Великой Отечественной войны» и десятая «Начало войны». В принципе, упоминания о причинах попадаются на протяжении всей книги, но именно в этих главах он собрал, по его мнению, основные и рассказал о них довольно подробно. Девятая глава так и начинается:

«C чем же мы пришли к началу войны, была ли готова страна, ее вооруженные силы достойно встретить врага? Исчерпывающий ответ на этот важнейший вопрос во всей совокупности политических, экономических, социальных и военных аспектов, с учетом всех объективных и субъективных факторов требует огромной исследовательской работы.

Я уверен, что наши ученые, историки справятся с такой задачей. Со своей стороны, я готов высказать мнение прежде всего о военной стороне дела, восстановив в меру сил и возможностей общую картину и обрисовав события тревожных месяцев и дней первой половины 1941 года».

Ну что ж, послушаем компетентное мнение человека, стоявшего в те дни у вершины военного командования страной. Какие причины он счел основными и посчитал необходимым упомянуть в первую очередь? Еще раз хочу подчеркнуть, это личное мнение Георгия Константиновича, которое он изложил в своих мемуарах. Список причин получился довольно внушительным.

№7 Вторжение застало Красную армию в стадии глубокой реорганизации и перевооружения

Основную причину Георгий Константинович видит в том, что реорганизация и перевооружение войск не было завершено к началу войны. Войска не успели довести до штатов военного времени и привести в боевую готовность.

По его мнению, новые образцы принимались на вооружение крайне медленно. Виной тому слишком длительный и сложный цикл согласований. Образец должен был пройти заводские, а затем войсковые испытания. Только после этого наркомат обороны делал свое заключение и выносил на рассмотрение правительства. Следовал новый цикл совещаний и рассмотрений с участием правительства, заинтересованных наркоматов и конструкторов.

Это отнимало очень много времени и, зачастую, к моменту принятия окончательного решения уже был разработан новый, более совершенный образец и решение откладывалось теперь уже до его испытания по полному циклу.

Описывая общее состояние вооруженных сил, Жуков подробно остановился на каждом роде войск. Собственно говоря, ничего нового мы не узнали. Стрелковые дивизии имели численность от 5-ти до 9-ти тысяч человек при штате в 14 тысяч. Во внутренних округах они содержались по сокращенному штату, а многие только формировались.

Решение о создании механизированных корпусов было принято слишком поздно, промышленность не могла выдать потребное количество танков, в итоге было укомплектовано менее половины от планируемых. Авиация переходила на новую материальную часть, личный состав переучивался и к полетам были готовы только отдельные соединения, при том, что перестали уделять должное внимание поддержанию боевой готовности на старой матчасти. И так далее.

Радиостанциями войска были оснащены только на 40%. Строительство новых аэродромов не закончено, пропускная способность железных дорог втрое меньше, чем у немцев, шоссейные дороги в плохом состоянии, мосты не держат танки.

Отдельным пунктом Георгий Константинович выделил кадровый вопрос. Подготовить необходимое количество командиров и специалистов страна просто не успевала.

«Массовое выдвижение на высшие должности молодых командиров снижало на какое-то время боеспособность армии. Накануне войны при проведении важных и больших организационных мероприятий ощущался недостаток квалифицированного командного состава, специалистов: танкистов, артиллеристов и летно-технического состава—сказывалось значительное увеличение численности наших вооруженных сил. Предполагалось, что все это можно будет в основном устранить к концу 1941 года» читаем мы в мемуарах.

№6 Ошибка в определении вероятных сроков нападения

Как пишет Жуков, это была существенная ошибка, которая определила многие другие. Сталин был полностью уверен, что прежде чем Германия решится напасть на Советский Союз, ей требуется разобраться с Великобританией, для войны на два фронта у нее недостаточно ресурсов, в первую очередь нефти. Его уверенность базировалась на данных разведки. Да, сообщения о готовящемся нападении поступали, но итоговые выводы сообщений свидетельствовали, что это произойдет нескоро и дезориентировали Сталина.

Кроме того, эти сообщения поступали непосредственно ему и с наркоматом обороны и генштабом он делился только тем, чем считал необходимым. Имея отрывочные сведения генштаб полной картины представить себе не мог.

Кроме того, Сталин старался максимально соблюдать все условия договора с Германией, чтобы не спровоцировать начало войны.

«Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И. В. Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием— избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся», пишет Жуков.

В итоге войска не были развернуты по всем правилам оперативного искусства и вовремя не приведены в состоянии полной боевой готовности. Несмотря на наличие мобилизационных планов, мероприятия по ним не проводились и их осуществление началось слишком поздно:

«Введение в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому решению правительства. Это особое решение последовало лишь в ночь на 22 июня 1941 года, да и то не полностью. В ближайшие предвоенные месяцы руководством не предусматривалось проведение всех необходимых мер, которые нужно было принять в особо угрожаемый военный период», заключил Георгий Константинович.

№5 Не были учтены особенности ведения современной войны

Жуков счел весьма справедливым отметить, что многие высшие руководители наркомата Обороны и возглавляемого им генштаба слишком канонизировали опыт Первой мировой войны. Теоретически они понимали, что военная стратегия не стоит на месте и война будет совсем другой.

Однако были уверены, что она будет развиваться по старой схеме. Она начнется с приграничных сражений и только через несколько дней в нее вступят основные силы. И Германии, и Советскому Союзу потребуется примерно одинаковое время для сосредоточения и развертывания основных сил.

Действительность оказалась совершенно другая. Германия сразу обрушилась всем мощью своих вооруженных сил. Наверное, учитывая ее действия в Европе этого следовало ожидать. Тем не менее, для нашего командования это оказалось полнейшей неожиданностью.

«Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов», сокрушается Георгий Константинович.

Жуков не снимает с себя вины за эту ошибку, так как был начальником генерального штаба и первым замом наркома обороны, но пояснил, что несет лишь «определенную долю» ответственности.

Эта ошибка потянула за собой ряд других. В частности, просчитались с временем приведения в боевую готовность укрепрайонов на старой государственной границе. Согласно директивы генштаба ДОТы и ДЗОТы должны были быть полностью оснащены вооружением и заняты личным составом только на десятый день после начала войны. В реальности многие укрепрайоны были захвачены немцами раньше этого срока.

Казалось бы, логичное и правильное решение материально-технические средства для бесперебойного снабжения разместить как можно ближе к войскам оказалось серьезной ошибкой. Вермахту удалось прорвать оборону и быстро захватить склады округов, что серьезно осложнило дальнейшее снабжение войск и созданию резервов.

№4 Ошибка в расположении войск и определении возможного направления главного удара

Перед войной основные силы Западного округа были размещены в Белостокском выступе, значительно выдающемся в сторону противника. Такое расположение в случае удара по флангам со стороны Гродно и Бреста создавало серьезную угрозу глубокого охвата и окружения.

К тому же, концентрация войск на флангах была недостаточно мощной, чтобы предотвратить возможность прорыва. Тем не менее это ошибочное расположение не было исправлено до начала войны.

Более того, когда немцы смяли фланги, необходимо было быстро отвести войска трех армий на тыловые рубежи, усилив оборону на угрожающих участках, но этого не было сделано.

Такие же ошибки повторялись и с армиями Юго-западного фронта, команды на отвод которых отдавались с большим опозданием.

«Во всем этом сказывалось отсутствие у всех нас тогда достаточного опыта руководства войсками в сложной обстановке больших ожесточенных сражений, разыгравшихся на огромном пространстве», объясняет Жуков.

К одной из важнейших стратегических ошибок Жуков относит то, что главный удар немцев ожидали на Украине. Он ссылается на мнение Сталина, который считал, что важнейшей целью для Гитлера будет Украина с ее стратегическими запасами. Был согласен с ним и генштаб, предполагая, что сама равнинная степная местность как нельзя лучше способствует развитию стремительного наступления. Не случайно Киевский округ перед войной был самым мощным и там проводились самые масштабные учения. Обороне этого направления уделялось большое внимание. Однако, предположение оказалось неверным.

«Наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное направление— Украина, а не западное — Белоруссия, на котором гитлеровское верховное командование в июне 1941 года сосредоточило и ввело в действие самые мощные сухопутную и воздушную группировки. Именно белорусское направление стало направлением главного удара», пишет Георгий Константинович.

В результате пришлось в спешном порядке перебрасывать часть войск на север, чтобы перекрыть самую короткую и прямую дорогу к столице.

№3 Неготовность к руководству войной и управлению войсками

Одной из серьезных причин неудач на начальном этапе Жуков считает то, что не был заблаговременно создан орган высшего военного руководства страной. По его мнению, важную роль в этом сыграло нежелание Сталина обсуждать возможность начала войны, его до самого последнего момента не оставляла надежда, что ее можно избежать или, хотя бы оттянуть. Эта позиция мешала наркому обороны, он просто не решался предложить Сталину проект создания Ставки.

«Однако отсутствие у нас высшего органа военного руководства, каким должна была быть Ставка в момент нападения фашистской Германии, естественно, не могло вначале не отразиться на управлении войсками, результатах первых операций и общей оперативно-стратегической обстановке», объясняет первые поражения Жуков.

Нашел Жуков и упущения в работе самого генштаба. Только перед самой войной выяснилось, что ни у генерального штаба, ни у наркома обороны, ни у командующих войсками нет оборудованных и подготовленных командных пунктов, откуда можно было бы управлять войсками, передавать им директивы Ставки и анализировать донесения о текущей ситуации на фронте. Их надо было построить в предвоенное время, но время было безвозвратно упущено.

«Когда началась война, Главному Командованию, Генеральному штабу, всем штабам родов войск и центральным управлениям пришлось осуществлять руководство из своих кабинетов мирного времени, что серьезно осложнило их работу», отмечает проблему Георгий Константинович.

Еще одной большой проблемой управления войсками оказалось практически полное отсутствие связи. Расчет строился на том, командование фронтами и округами в войну будут пользоваться стандартными линиями наркомата связи и высокочастотными линиями наркомата внутренних дел.

Местные органы наркомата связи должны были обеспечить базирующиеся в их регионе узлы связи командования фронтов, генштаба и Ставки главного командования. Надежды оказались чересчур оптимистичными.

«как потом оказалось, к работе в условиях войны структуры наркомата связи подготовлены не были. Подземной кабельной сети, необходимой для обслуживания оперативных и стратегических инстанций, не было вовсе», пишет Жуков.

Это приводило к серьезным последствиям. Без устойчивой связи с командованием, командиры частей оказывались в сложной ситуации. Они были вынуждены действовать как им казалось наиболее целесообразным и отдавали приказы, не зная обстановки на соседних участках, что довольно часто вредило соседям, срывая их планы.

№2 Ошибка выбора стратегии в начале войны

Жуков считает ошибкой совместную директиву №3 верховного командования и генштаба, предписывающую перейти в контрнаступление. Она была составлена без знания реальной обстановки и действительного положения дел. Основана больше на интуиции и желания перейти к активным действиям без обоснованного расчета и учета возможностей войск. В ответственные моменты такое недопустимо.

«Военная стратегия строилась главным образом на правильном утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора. В то же время другие варианты борьбы— встречные сражения, вынужденные отступательные действия, бои в условиях окружения, ночные действия рассматривались недостаточно основательно», подчеркнул Георгий Константинович.

В целом, наступательные действия успеха не принесли, а к стратегической обороне пришлось переходить при вынужденном отходе в невыгодных оперативно-тактических условиях при недостатке сил и средств, не позволяющем построить глубокую оборону.

№1 Неправильное воспитание бойцов и командиров, недостаточная стойкость наших войск

По мнению Жукова военнослужащих приучали к мысли о легкой победе над слабым врагом. Система боевого обучения была построена неверно и к суровым условиям современной войны они оказались не готовы. Были и объективные причины. Так слабость зенитных средств и отсутствие воздушного прикрытия при господстве противника в небе существенно понижало боевую стойкость. Тем не менее одни дивизии стояли насмерть, другие бежали при первом нажиме.

Командиры не готовы были взять на себя инициативу. Даже в ночь на 22 июня многие командиры частей прикрытия не держали их в боевой готовности, ждали указаний сверху до самого последнего момента, хотя по другую сторону границы уже был слышан рев моторов и лязгали гусеницы.

Завершить обзор хочется еще одной цитатой Георгия Константиновича:

«мне хотелось бы заметить, что ошибки, допущенные руководством, не снимают ответственности с военного командования всех степеней за оплошности и просчеты. Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу».

Когда читаешь отчёты Жукова о катастрофе 41-го, особенно ясно понимаешь, почему армия не может быть ареной для экспериментов. Это, видимо, наконец поняли и в США.

В США, похоже, началась новая эпоха — эпоха отрезвления. Министр обороны заявил: в американской армии больше не хотят видеть “мужиков в юбках” и прочих символов «толерантной революции», которая годами превращала боевую структуру в цирк политкорректности.

Похоже, в Пентагоне наконец поняли: армию не выигрывают люди, обсуждающие, кто сегодня «он», «она» или «оно».

«Больше никаких “месяцев идентичности”, офисов DEI, парней в платьях. Больше никакого поклонения климатическим изменениям, разделений и гендерных заблуждений. Больше никакого мусора. Эра политкорректности, чрезмерной чувствительности и страха задеть чьи-то чувства заканчивается прямо сейчас», — заявил глава Пентагона.

То, что еще недавно было нормой — военные парады с флагами меньшинств, лекции о «гендерной инклюзии» и обязательные тренинги по «чувствительности», — теперь официально отправлено на свалку истории.

До этого момента американская армия больше напоминала не военную структуру, а филиал кружка по самоидентификации.

Эра показной «равноправной утопии» в армии, судя по всему, закончилась. Америка устала играть в толерантность — особенно там, где вместо силы и дисциплины требовали «осознанности» и «эмпатии».