Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
По прибытию на срочную службу в 226-й полк 44-й учебной дивизии ВДВ (Литва), в конце 1979-го года, Михаил Светлов получил предложение служить и проходить подготовку в санбате. Но решил, что санинструктором быть как-то «не круто», и отказался. Напрасно: потом оказалось, что в медсанбате служить хорошо. Его бойцы активно занимались спортом — гораздо больше, чем медподготовкой.
Стал механиком-водителем БМД. Вообще, в полку было 3 батальона: в первом готовили командиров машин, во втором — наводчиков-операторов, а третий батальон – это были механики-водители.
Через полгода подготовки сдавали экзамены. Физподготовку, рукопашный бой, стрельбу… Но самое главное — устройство и вождение БМД. Во время сдачи экзамена рядом с механиком в машине никто не сидел. Они ехали самостоятельно, проходя через весь комплекс препятствий: эскарп, контрэскарп, горка, колейный мост на подъеме, проход в минном поле, проход в противотанковом рву и другие.
За определённое время ты должен всё это пройти и прибыть на исходную. Сложность была в том, что на занятиях обычно ездили «по-походному», высунувшись из люка, а тут ехать надо было «по-боевому»: когда люк задраен и смотреть надо в триплексы, в которые ничего не видно. БМД старые, учебные, битые-перебитые, щитки между боевым отделением и двигательным отделением не герметичные: все газы пёрли оттуда. Когда подлетел на исходный рубеж, открыл люк — вместе с ним наружу вырвались клубы сизого дыма.
После учебки попал в Витебскую дивизию, которая уже находилась в Афгане, практически в полном составе.
В 317-м полку дивизии оставались лишь хозвзвод, рота охраны да дембеля, которые собирались домой. «Молодым», пришедшим после учебки, пришлось заменить дембелей и постоянно ходить в караулы.
Полдня проводили на каких-то хозработах, а потом заступали в караул. Затем через сутки менялись, потом снова на работу и вечером в караул. За это время Михаил даже побывал в родном Волгограде, куда в составе караула приезжал получать новые БМД на Тракторном заводе. Четверо бойцов во главе с офицером несли караульную службу эшелона.
В Афган из полка народ отправляли по очереди, небольшими партиями. Собирали тех, кто был «лишним» в подразделениях, кто уже был в Афганистане, заболел там желтухой и был отправлен лечиться в Союз, всевозможных «залётчиков».
Однажды среди такой сборной команды оказался и Светлов.
По прибытию в Афганистан уже на аэродроме подивились разнице между ними и «местными» солдатами. Они прибыли опрятными, в чистом обмундировании… А тут — все были одеты кто во что горазд — кто в шинелях (некоторые без хлястика), кто в тапках, кто в галошах каких-то.
Сильное впечатление произвели и афганские солдаты: на танке Т-34, с автоматами ППШ и в немецких касках! Зрелище это было абсолютно нереальным.
Сам 317-й полк дислоцировался в Кабуле, но Светлов попал в третий его батальон, стоявший в Кандагаре. Это было в конце декабря 1980 года.
Он располагался в палаточном городке. Климат был суровый. Однажды подул ветер-«афганец», и от пыльной бури стало совсем темно. До такой степени, что, выйдя из обеденной палатки, парни в поднявшейся пыли не могли найти свою — несмотря на то, что каждый день ходили этим путём и знали его наизусть.
Михаил попал служить механиком-водителем БТР-Д зенитно-ракетного взвода. Поскольку ПЗРК в Афганистане не использовались, по причине отсутствия у противника самолётов и вертолётов, ЗРВ был преобразован во взвод огневой поддержки и вооружён гранатомётами АГС-17, которые кто-то придумал прикрутить ремнями к поручням БТР-Д (это оказалось очень удобно). Однако свои ПЗРК с собой по-прежнему возили, поскольку они полагались им по штату.
В Кандагаре простояли до конца марта 1981-го года. Новым местом дислокации стал Диларам. Место ужасное — там начиналась пустыня Регистан, и не было практически ничего.
Но через пару месяцев их девятая рота разместилась в кишлаке Дарвишан, недалеко от протекавшей там реки Гильменд. Там было хорошо. Арбузы, дыни, виноград — всего этого было вокруг в избытке. Река Гильменд протекала метрах в двадцати от палаток, можно было купаться.
Минусом было то, в Дарвишан любило прилетать на вертолётах начальство.
«Стоял я в карауле. Смотрю: с противоположного берега реки в нашу сторону стреляет пулемётчик. Трассеры идут не по земле, а уходят хорошо так вверх. Хотел открыть ответный огонь, но тут подошел прапорщик Козырев, и запретил. Оказалось, это ротный послал несколько человек другой берег с задачей, как стемнеет, устроить эту шоу-стрельбу для начальства. Те, «побывав под обстрелом», утром улетели», — рассказывает Михаил Юрьевич.
На боевых выходах задачи ставились «спецами», предположительно из КГБ. Поскольку они приезжали с погранцами на их БТР или УАЗике. Они работали с агентурой, которая давала им информацию о том, где какая банда работает, где пойдет караван. Ну, а десантникам ставилась задача, исходя из этой информации.
Прочёсывали кишлаки. Обыскивали дома и дворы в поисках оружия. Всё мужское население того дома, где находили оружие, забирали. Блокировали указанные территории, на которых спецназовцы перехватывали душманские караваны – с оружием, снаряжением, радиостанциями, деньгами, провиантом для банд.
После этих боевых выходов практически у каждого имелись одеяла, которыми спасались от ночных холодов, и подушки — чтобы ехать на броне, потому что задница обжигалась о раскалённый металл. На броню запрыгивали сзади, по фаркопу и моторному отсеку, чтобы ни за что не держаться руками. Температурные перепады днём и ночью были исключительно сильными!
На броне ездить было безопаснее, в случае подрыва машины на мине. Из-за этого в июне 1981-го года погиб Сергей Рыбко. Он был уже дембелем. Пацаны ехали на броне, а дембель спал на сиденьях- это непростительная ошибка! Взрывом Сергею перебило ноги. Ему перетянули раны и стали ждать вертолёт, но тот прилетел лишь под утро. В вертолёте, по пути в госпиталь, Рыбко умер. При этом тоже находившиеся внутри той машины механик-водитель и наводчик-оператор остались живы.
На прочесывание местности АГС с собой не брали. Он оставался на БМД, который стоял в оцеплении. Один боец оставался на месте, и при необходимости мог вести огонь из гранатомёта, а все остальные брали автоматы в руки и шли прочёсывать. Даже штатные пулемётчики во взводах очень часто для прочёсывания просто брали автоматы, потому что с ними полегче. А пулемёт оставляли в машине.
«Сейчас я вспоминаю те события, и мне кажется странным наше тогдашнее восприятие смерти было, какое-то детское: сегодня на задании у нас погиб пацан, а завтра мы уже выполняем другое задание, и забываем об этом событии, — вспоминает Михаил Юрьевич, — каждый выход был, словно игра в войну: ты стреляешь, стреляют в тебя, пули летят вместе с осколками. А в голове — никаких мыслей о том, что тебя сейчас могут убить. Глупое состояние, если честно».
Поделись видео:
