Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Когда в России запустили Max, реакция оказалась неожиданной. Вместо облегчения и радости люди насторожились. «Наконец-то безопасный отечественный продукт!» — провозгласили создатели. «Наконец-то полный контроль над нашими данными», — подумали пользователи. И дело не в качестве приложения или технических характеристиках. Проблема лежит глубже, в самой природе человеческого доверия.
Эффект чужого дяди
Психологи давно заметили любопытный феномен: мы охотнее доверяем незнакомцу за тысячи километров, чем соседу по лестничной площадке. Американская компания знает о вас всё — от списка покупок до истории переписок. Но это воспринимается абстрактно. Что они сделают с данными москвича или жителя Казани? Продадут рекламодателям. Неприятно, но предсказуемо.
Российский мессенджер вызывает другие ассоциации. Здесь власть не абстрактна. Она может позвонить в дверь, вызвать на допрос, заблокировать счёт. Психологическая дистанция исчезает. Данные превращаются из товара в компромат. И неважно, занимаетесь вы политикой или просто обсуждаете с друзьями цены на продукты — ощущение уязвимости никуда не девается.
Парадокс прозрачности
Создатели Max делали ставку на открытость. Серверы в России, соответствие всем требованиям законодательства, интеграция с госуслугами. Звучит как преимущество. Работает как красный флаг.
Когда Telegram отказывался передавать ключи шифрования ФСБ, миллионы россиян восприняли это как доказательство надёжности. Павел Дуров стал символом сопротивления слежке. Неважно, что технически Telegram собирает метаданные, имеет доступ к контактам и может анализировать поведение пользователей. Важен нарратив: «Они против системы, значит, на моей стороне».
Max честно признаётся в сотрудничестве с властями. Это разумно, законно и логично для продукта, работающего в российской юрисдикции. Но психология человека не любит логику. Она любит истории. И история «послушного мессенджера» проигрывает истории «бунтаря».
Синдром презумпции слежки
В 2025 году социологи зафиксировали интересную тенденцию: 68% россиян уверены, что государство так или иначе отслеживает их цифровую активность. При этом только 23% считают, что это делают иностранные компании. Парадокс? Вовсе нет.
Страх перед внутренней слежкой базируется на реальном опыте. Люди помнят истории о блокировках за репосты, о штрафах за комментарии, о внезапных визитах после переписок в соцсетях. Это формирует устойчивый рефлекс: всё российское в интернете — потенциально опасно.
WhatsApp принадлежит Meta (признана экстремистской организацией и запрещена в РФ), которая торгует данными направо и налево. Все об этом знают. Но Meta не придёт к вам домой. Не оштрафует за мем. Не использует вашу переписку как доказательство в суде. Рациональный страх побеждает абстрактный.
Кстати, если вас интересует более глубокий анализ цифровой приватности и технологических трендов, подписывайтесь на наш телеграм канал Pochinka — там регулярно разбираем подобные темы без воды и пропаганды.
Архитектура недоверия
Есть ещё один нюанс, о котором редко говорят вслух. Доверие к продукту строится не только на функционале, но и на доверии к системе, которая его создала. Max появился в период, когда доверие к государственным институтам находится на исторических минимумах.
Люди видят, как блокируются неугодные ресурсы, как ужесточается контроль за интернетом, как расширяется список экстремистских материалов. В этом контексте государственный мессенджер воспринимается не как инструмент связи, а как инструмент контроля. Даже если технически он безопаснее альтернатив.
Эффект знакомого зла
Психологи описывают феномен «знакомого зла» — мы предпочитаем известные риски неизвестным возможностям. WhatsApp, Viber, даже условно запрещённый Telegram уже интегрированы в нашу жизнь. Мы знаем их недостатки, приспособились к их особенностям, выработали стратегии безопасности.
Max — это неизвестность. Новые риски, новые правила игры, новая степень уязвимости. И главное — отсутствие доказательств независимости. Telegram годами строил репутацию через конфликты с властями разных стран. Max такой возможности лишён по определению.
Цена национальной безопасности
Ирония ситуации в том, что технически Max может быть действительно защищённым продуктом. Шифрование, современные протоколы, серьёзная команда разработчиков. Но в глазах пользователей эти преимущества обесцениваются одним фактором — близостью к власти.
Люди готовы мириться со сбором данных американскими корпорациями, потому что последствия кажутся отдалёнными. Таргетированная реклама раздражает, но не пугает. Российский продукт, даже самый технологичный, вызывает экзистенциальный страх. Страх не перед утечкой данных, а перед их использованием против тебя.
Разорванный контракт доверия
В основе проблемы лежит разрушенный общественный договор. Когда граждане не доверяют институтам, любой продукт этих институтов автоматически попадает под подозрение. Max стал заложником не своих недостатков, а системного кризиса доверия.
Западные мессенджеры получают бонус от образа «внешних» и «независимых», даже если фактически они глубоко интегрированы в свои разведывательные структуры. Российские продукты несут бремя ассоциаций с непрозрачной властью и непредсказуемыми последствиями.
Создатели Max столкнулись с неразрешимой дилеммой: чем больше они подчёркивают законопослушность и интеграцию с госсистемами, тем сильнее отталкивают тех, кто ищет свободу коммуникации. Чем активнее позиционируют безопасность, тем громче звучит вопрос: безопасность для кого?
Получился замкнутый круг. Государственный мессенджер не может быть анти-государственным. А именно этого подсознательно ждут пользователи, уставшие от ощущения тотального контроля.
Поделись видео: