Добавь сайт в закладки! Инструкция по ссылке.
Немецкие девушки с интересом и страхом смотрели на наших бойцов, но иногда всё было иначе…
Когда рассказывают о фронте, часто вспоминают подвиги и победы. Но куда реже звучит голос тех, кто прошёл через всё это не по зову сердца, а по долгу, кто выстоял не ради славы, а потому что не было выбора. Один из них — Илья Григорьевич Соколов, родившийся в 1925 году. Его рассказ — не легенда, а живая хроника времени.
Весной 1943 года, не дожидаясь письма из военкомата, Илья туда не шёл. «Я добровольцем на фронт не рвался», — признавался он позже. После 1942 года, как вспоминал Соколов, наплыв добровольцев практически иссяк: «все уже знали, что такое война». Люди больше не шли толпами в военкоматы, как в первые месяцы.
В марте его всё же призвали. Он приехал прямо с завода, в рабочей спецовке, где трудился токарем. Уже на следующий день его отправили в запасной полк, в Чебаркуль. Там, посреди заснеженного леса, началась настоящая армейская жизнь.
Товарный вагон остановился среди сосен. Старшина с хромотой вышел навстречу новобранцам и повёл их вглубь леса. Примерно через четыре километра показались облака дыма из-под земли — это были землянки, рассчитанные на маршевые роты. Каждая вмещала по 250 человек. Вместо кроватей — двухъярусные нары из грубых досок, а в качестве матрасов — плетёные из берёзовых веток коврики. Ни одеял, ни подушек.
Служба в этом месте длилась около трёх месяцев. Питание было ужасным, люди теряли силы от голода, и нередки были случаи побегов — особенно среди местных, которые знали дорогу домой.
Позже Соколов оказался в составе 1322-го стрелкового полка, во взводе химической защиты. Там его обучили постановке дымовых завес, правилам химзащиты и работе с соответствующим оборудованием.
Однако «химики» выполняли не только свою прямую задачу. Они также помогали в выносе раненых, хоронили погибших, сопровождали обоз с защитным имуществом, участвовали в хозяйственных работах и могли быть использованы как стрелковый резерв. Хотя за то время, что Соколов был во взводе, стрелковое применение не потребовалось.
Важно отметить: огнемётов у них не было — они полагались только армейским огнемётным ротам.
Самым опасным моментом для химиков была установка дымовой завесы. Необходимо было подползти к нейтральной полосе на 250-300 метров от вражеских позиций, активировать дымовые шашки и отступить. Противник моментально начинал обстрел. По дыму, стелющемуся по земле, легко было вычислить местоположение химика, поэтому потери в этих подразделениях были сопоставимы со стрелковыми частями.
Раненых выносили, как правило, ночью. Подползали вдвоём, накрывая раненого плащ-палаткой. Малейшее движение — и тот кричит от боли. Немцы сразу запускали осветительные ракеты и начинали обстрел из миномётов и пулемётов.
Во время одного такого ночного выноса Соколов получил ранение в ногу осколком мины. После трёхнедельного лечения в госпитале он вернулся в полк, но уже не в химвзвод, а в первую стрелковую роту. Вскоре его направили на курсы младших лейтенантов при 50-й армии. Вернулся обратно командиром взвода в третью стрелковую роту.
Операции в Белоруссии были особенно тяжёлыми. В частности, окружение немецкой Бобруйской группировки. Часто приходилось идти по маршрутам, где точное положение врага было неизвестно.
Один из таких случаев произошёл ночью, когда колонна заночевала в лесу рядом с шоссе. После тяжелого дневного марша бойцы, едва устроившись за деревьями, уснули. Посреди ночи началась паника: раздалась стрельба. Никто не понимал, кто стреляет и откуда.
Во сне некоторые бойцы повернулись спиной к дороге и, проснувшись от выстрелов, стреляли в своих. После команды прекратить огонь наступила мрачная тишина. На рассвете стало ясно — рота немцев пыталась прорваться и тоже решила переждать ночь в том же лесу. Когда стало понятно, что сопротивление бесполезно, они сдались.
В июле 1944 года Соколов вновь получил ранение — опять в ногу. После месяца в санбате он снова оказался в строю, но теперь уже в роли командира роты. Тогда в ней оставалось чуть более 30 человек.
Осенью, на Наревском плацдарме, он получил ещё одно тяжёлое ранение — на этот раз в руку. Врачи говорили об ампутации. Но Илья отказался. «Лучше умереть, чем быть калекой», — сказал он и подписал отказ. Ему удалось сохранить руку и вернуться к своей части до конца войны.
Одним из последних боёв для Соколова стал штурм немецкого города Штеттин. В условиях городской застройки, с каналами и мостами, маневрировать было крайне трудно. Когда поступила новость о капитуляции, казалось, опасность миновала. Немцы вывесили белые флаги. Но как только началась переправа через канал, по бойцам открыли плотный огонь. Соколову тогда чудом удалось выжить.
В своих воспоминаниях ветеран отмечал, что в Германии советские солдаты вели себя достойно, и если и были случаи «неформального общения», то инициатива исходила со стороны немецких девушек. Но был один момент:
«Никого не насиловали. Немки сами шли на сближение, но не бесплатно. Насилий не было, и никто их не принуждал под дулом автомата», — подчеркивал он.
По его словам, даже случаи мести были редкостью. Один боец, получивший известие об уничтожении семьи, в гневе забросал гранатами окна немецких домов. Но дома были пустыми: жители давно бежали.
⚡Больше подробностей можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars
Первого мая 1945 года дивизия Соколова вышла к Балтийскому морю. Боевых действий больше не было. Захватили две баржи — одна с французским вином, другая с продовольствием. Старшина, оказавшийся ловким, сумел обеспечить бойцов отличными трофеями.
Их разместили в бывших казармах зенитного училища в Ростоке — просторные здания с дубовой мебелью, фаянсовой посудой и удобствами. Солдаты могли впервые за долгие месяцы снять сапоги, лечь в чистую постель и просто… спать.
«Мы сидели, пили французское вино, ели деликатесы и не могли поверить, что всё — позади. Мы выжили… Мы будем жить!»
Поделись видео: