Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Среди прочих коллаборационистских частей и соединений гитлеровской армии «добровольческий батальон Муравьёва» (Freiwillige-Einsatz-Bataillon «Murawjew») обращает на себя внимание необычным «именным» названием. Что это за Муравьёв такой, какова его военная и послевоенная судьба, и чем отметился батальон, которым он командовал – читайте далее.
В феврале 1942 года в городе Староконстантинове Хмельницкой области германскими оккупационными властями был основан 101-й батальон вспомогательной полиции (101 Batalion Schutzmannschaft). Личный состав оккупанты навербовали в лагерях советских военнопленных – из отчаявшихся, доведённых до крайней степени морального и физического истощения людей.
Из письма-заявления Муравьёва Ростислава Александровича (1971 г., после приговора к расстрелу):
«Будучи в плену, я во многом заколебался и считал, что навсегда потерял Родину. Я был совершенно обессилен и убит. У меня не хватило сил сопротивляться, и я стал врагом по стечению обстоятельств. Всему виной война. Попав в плен, я считал себя конченым, потерянным для страны человеком. Я пошел на службу к немцам, т. к. у меня, как и у других военнопленных, было одно желание — выйти из лагеря, выжить, только выжить».
До войны Ростислав Муравьёв, уроженец Днепропетровской области, 1917 г.р., был студентом пединститута, которого со второго курса забрали в армию и направили в военное училище.
Войну он встретил на западных рубежах. Первые бои с немцами были каким-то нелепым, бестолковым и беспомощным барахтаньем. Очень жутким, хаотичным и кровавым.
Сначала лейтенант Муравьёв остался без взвода, потом командовал ротой, причём чужой. Потом – снова остался без людей, и тут же, через три дня, уже исполнял обязанности начальника штаба полка. Хотя какой там полк – жалкие остатки.
Лейтенант Муравьёв пытался быть командиром, пытался задержать бегущих бойцов, и всё время искал кого-то посильнее его, опытнее, дальновиднее. Чтобы хоть кто-то прекратил эту кровавую неразбериху.
Последний его бой, если это может называться боем, был такой же, как и все предыдущие. Немецкие танки, сопровождаемые цепями автоматчиков, навалились, настигли неожиданно. Лейтенант Муравьёв пытался спастись, ускакав на коне. Но коня убили, конь упал и придавил собой седока…
В лагерях военнопленных Муравьёв, при очередной вербовке, согласился служить оккупантам.
А потом — «Какое образование?» — Сказал и о пединституте. «Педагог? Гут!» Тут-то он и совершил вторую роковую ошибку в своей жизни. Дали цуг — взвод. Он его сделал образцово-показательным. Постепенно дошёл до должности командира батальона.
Сначала совесть предателя Ростислава Муравьёва и тех, кто сломался вместе с ним, была относительно чиста: батальон занимался охраной линий связи и прочих важных объектов в районе Староконстантинова. Крови на них в то время не было.
Но в июле 1943 года они из охранников превратились в карателей: батальон был переведён в оккупированную Белоруссию, где под бдительным присмотром немцев занялся охотой на партизан и помогающих им мирных жителей.
В боях с белорусскими партизанами Муравьёв получил ранение: потерял мизинец. Это стало его особой приметой.
В марте 1944 года 101-й батальон был выведен из структур полиции, а в июне — преобразован в 23-й вспомогательный батальон СД (23 Schutzmannschafts-Bataillon der SD), командиром остался Ростислав Муравьёв.
Поскольку в подразделении неуклонно росло количество дезертиров и перебежчиков, его перевели в оккупированную Францию, а 12 сентября 1944 года — влили в состав 30-й (русской) гренадерской дивизии СС, под командованием оберштурмбанфюрера СС (подполковника) Ганса Зиглинга.
Там и сложилось это «именное» название — Добровольческий батальон Муравьёва. Пик его численности был в октябре месяце — 890 человек); позже это подразделение уже только таяло и теряло людей.
Сам Муравьёв пишет в своей исповеди перед расстрелом: 2 сентября 1945 года он добровольно уехал из Франции в Советскую зону оккупации и признался, что служил немцам, но умолчал о том, что был карателем.
Сказал, что служил во вспомогательной полиции, занимался укомплектованием кадров, устройством семей полицейских, конфликтами между немцами и русскими — был просто офицером связи.
Ему дали 15 лет лагерей. Сидел в Воркуте, работал на угольных шахтах, изрядно подорвал там своё здоровье. После освобождения – жил в Киеве, работал преподавателем строительного техникума.
А в 1970 году Ростислав Муравьёв был вторично изобличён. Но теперь уже не просто как коллаборационист, а как участник карательных операций против мирного населения, и не рядовой предатель, а довольно значительный командир.
В своём письме-заявлении после приговора к расстрелу Муравьёв просит:
«Никогда никому (а тем более семье, родственникам) я не рассказывал о своих преступлениях и думал, честно говоря, что уже не придётся.
Вся моя семья и родственники — истинные труженики и порядочные люди, в лучшем смысле этого слова. Машина «Волга», гараж и 4,5 тысячи денег — это принадлежит моей жене. Тем более что в 1945 году у меня уже была конфискация.
Таких женщин, как моя жена, не так уж много на Руси, будьте милосердны к ней. Она, интеллигентная женщина, врач-гинеколог, добровольно приехала ко мне на поселение, самоотверженно разделив трудности, переживаемые мужем.
Я каким-то образом оказался среди них уродом, так пусть же весь мой позор падёт только на меня».
