Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
«Месть Гитлеру»: чем советские бомбардировки Берлина в 1941 году поразили немцев
В августе 1941 года, когда Советский Союз все еще восстанавливался после германского блицкрига, а Британия не думала о противостоянии немцам за пределами своих берегов, Берлин неожиданно подвергся бомбардировке. Это стало настоящим потрясением для нацистского руководства.
Неожиданное решение
В июле 1941 года рейхсминистр люфтваффе Герман Геринг убеждал Гитлера, что советская авиация практически полностью уничтожена и не представляет угрозы для германской армии, и тем более, что ни один вражеский самолет не доберется до столицы Третьего рейха. Эти слова успокоили как фюрера, так и жителей Берлина. Город жил спокойной жизнью: здесь работали рестораны, кафе, театры, спортклубы; горожане, казалось, забыли, что менее чем в тысяче километров на востоке идет кровопролитная война.
Ночью с 7 на 8 августа 1941 года Берлину пришлось вспомнить о войне: город потрясали взрывы фугасных бомб. На утро немецкие газеты обвинили в бомбардировке Берлина британскую авиацию, сообщив, что 150 английских самолетов смогли проникнуть в город, при этом германским силам ПВО удалось сбить 6 машин, среди мирных жителей были убитые и раненые. В Лондоне недоумевали: «Германское сообщение о бомбежке Берлина вызывает интерес и недоумение, так как 7−8 августа английская авиация не поднималась в воздух из-за плохих погодных условий». Следующий авианалет на немецкую столицу британцы совершили лишь 7 ноября 1941 года. Тогда германская разведка была вынуждена признать, что в атаке на Берлин участвовали советские бомбардировщики.
Идея атаки на Берлин возникла среди военных советского Балтфлота во время операций по нанесению бомбовых ударов по базе люфтваффе в Пиллау, расположенной в восточной Пруссии (ныне это форт-цитадель в Балтийске, Калининградская область). Первым, кто предложил перенести бомбардировку на немецкую столицу, стал командующий авиацией Военно-Морского Флота генерал-лейтенант Семен Жаворонков.
Эта инициатива дошла до адмирала Николая Кузнецова, руководившего Военно-Морским Флотом СССР. Позже он вспоминал, что поначалу возникли серьезные сомнения в возможности достичь германской столицы, но, взвесив все «за» и «против», решили, что если после авианалета вернуться на один из аэродромов Моонзундского архипелага, то шансы есть. Об этом доложили Сталину. Тот, не раздумывая, вынес одобрительное решение. И уже на следующий день 1-му минно-торпедному авиационному полку 8-й авиабригады ВВС Балтийского флота был отдан приказ произвести бомбовый удар по Берлину.
Усыпленные пропагандой
Взлет решили осуществить с аэродрома Кагул на острове Эзель (ныне эстонский остров Сааремаа) – это была самая западная точка, которую могли контролировать советские войска, хотя фактически она находилась в тылу врага. В первых числах августа туда перебазировались летчики 1-го минно-торпедного полка ВВС под руководством полковника Евгения Преображенского.
До германской столицы и обратно нашим экипажам предстояло пролететь около 1800 километров, большая часть пути проходила над Балтийским морем. Маршрут: Эзель – остров Рюген – место слияния рек Варты и Одер – Берлин. Всем было понятно, что в дневное время незамеченными подлететь к столице рейха не удастся: медлительные и неповоротливые дальние бомбардировщики Ил-4 рисковали попасть под зенитный огонь противника задолго до Берлина. Альтернативы ночному авианалету не существовало.
7 августа в 9 часов вечера пятнадцать советских бомбардировщиков, оборудованных не только авиабомбами, но и пропагандистскими листовками (так называемыми «агитационными боеприпасами»), вылетели на боевое задание. Флагманом был сам полковник Преображенский. Полет, проходивший в режиме радиомолчания, требовал от летчиков максимальной синхронности действий: любая ошибка могла привести к катастрофическим последствиям. Экипажи, чтобы избежать ПВО и истребителей противника, летели на высоте 7 километров, где температура воздуха опускалась до –40 градусов по Цельсию: в таких условиях не только стекла кабины, но и очки шлемофонов покрывались инеем, и летчики вынуждены были надевать кислородные маски.
На подходе к Берлину эскадрилья Ил-4 была обнаружена РЛС противника, однако немцы, находившиеся под влиянием своей пропаганды, уверявшей всех в разгроме авиации РККА, даже не заподозрили неладное. Они приняли советские бомбардировщики за свои и предложили им приземлиться на одном из ближайших аэродромов. Не получив никакого ответа, противник и вовсе потерял интерес к эскадрилье, движущейся прямиком в сердце рейха. Немцы пришли в себя только после того, как на Берлин упали первые бомбы.
Оказалось, что германское командование, уверенное в неуязвимости Берлина, не позаботилось о светомаскировке. Освещенный тысячами огней город был виден как на ладони. По воспоминаниям наших летчиков, были видны даже такие детали, как искрящие под проводами дуги трамваев. Но вот Берлин вспыхнул еще ярче – это пожары, вызванные разрывами 250-килограммовых бомб ФАБ-100, сброшенных на военно-промышленные объекты. Бомбардировку над Берлином произвели лишь пять наших самолетов – остальные десять были вынуждены сбросить свой боезапас над портовым городом Штеттин из-за малого запаса топлива.
Немецкая ПВО пришла в себя, когда советские бомбардировщики начали обратный путь. Можно считать чудом, что от шквального огня германских зениток пострадала лишь одна машина – самолет под командованием Александра Курбана, который все же сумел дотянуть до своей территории. Ни один из наших летчиков во время выполнения этой сложной боевой операции не пострадал.
«Живем как в аду»
С задания наши бомбардировщики вернулись только утром 8 августа, а уже через час вышла сводка Совинформбюро, в которой советским гражданам сообщили об успешном выполнении задания по бомбардировке Берлина. С этого момента жизнь берлинцев перестала быть спокойной и размеренной: теперь они с тревогой смотрели в небо при любом шуме мотора, ожидая нового авианалета, а в случае опасности были готовы броситься в бомбоубежище. И новые авиаудары по Берлину не заставили себя ждать.
До наших дней дошло несколько писем, в которых рядовые берлинцы делились своими переживаниями по этому поводу. В одном из них некая Анни писала на фронт своему мужу Эрнесту, что война с Россией обходится им дорого: Германия чуть больше чем за месяц войны уже потеряла несколько сотен тысяч своих граждан и спровоцировала ответные бомбардировки советской авиации, которые «сотрясали Берлин». «Несмотря на заверения властей, всем известно, что в ночь на 8 августа Берлин бомбили не англичане, а русские, мстившие за Москву», – писала Анни.
Супруга немецкого солдата lamentировала: «Зачем вы связались с русскими? Неужели нельзя было найти что-либо поспокойнее?… Мы все находимся словно в аду». Она признавалась, что после первой бомбардировки люди перестали спать спокойно, особенно тяжело приходилось тем, кто работал на заводах или жил рядом с ними, так как именно туда пришелся главный бомбовый удар. Анни выразила опасение, что пока ее письмо дойдет, её уже может не быть в живых.
Другая жительница Берлина, Луиза, писала своему жениху: «Мой милый Генрих! … Мы сидим в подвалах. Здесь взрываются бомбы. Разрушены многие заводы. Мы так измучились и устали, что просыпаемся только во время взрывов бомб. Вчера с половины двенадцатого и до половины второго ночи хозяйничали летчики. Чьи? … мы пошли в бомбоубежище. Там сказали, что это были русские летчики. Нам было очень плохо».
Луиза признавалась, что с момента первой бомбардировки она боится ночи, «у нас каждую ночь воздушная тревога, иногда два или три раза за ночь. Мы отчётливо слышим, как русские летают над нашими головами. Они сбрасывают много бомб. Что же будет с нами, Генрих?».
Часть подобных писем попадала в руки советских военных. Упомянутый выше полковник ВВС Евгений Преображенский, ознакомившись с некоторыми из них, сказал: «Это хорошо, что немецкие жены и невесты пишут правду своим мужьям и женихам на фронт. Немецкие солдаты будут знать, что их варварские действия против советских людей не останутся без наказания».
Берлину досталось
Германское командование довольно болезненно восприняло первую бомбардировку Берлина советской авиацией. Реакция не заставила себя ждать. 12 августа 1941 года начальник штаба Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель предписал руководству группы армий «Север» в кратчайшие сроки ликвидировать военно-морские базы СССР в акватории Балтийского моря и, что особенно важно, уничтожить аэродромы противника на островах Даго и Эзель.
Адмирал Николай Кузнецов в своих мемуарах отмечал, что вскоре после первого налета на Берлин последовали другие, однако осуществлять их с каждым разом становилось все сложнее, так как германское командование установило сложную систему противовоздушной обороны, которая начинала действовать сразу после пересечения береговой линии территории противника. По словам военного, приходилось прибегать к различным ухищрениям, чтобы пройти опасные участки, но главным козырем отечественных бомбардировщиков по-прежнему оставалась высокая высота: «уже не так были страшны ночные истребители со специальными мощными фарами, не так был страшен и огонь зениток».
Летчики Балтфлота совершили еще 7 налетов на германскую столицу – последний состоялся в ночь на 4 сентября 1941 года. Всего за этот период было выполнено 86 самолетовылетов, из них 33 достигли поставленных целей – сбросили бомбы на Берлин. Остальные экипажи по различным причинам были вынуждены наносить бомбовые удары по запасным целям – Штеттину, Данцигу, Либаве, Кольбергу, Виндаме, Мемелю. В общей сложности на Берлин упало 311 авиабомб, что привело к возникновению 32 очагов пожара. Потери авиагруппы полковника Евгения Преображенского составили 18 бомбардировщиков и 7 экипажей.
Источник: russian7.ru
Поделись видео:
