Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Летом сорок второго года в 47-м запасном артиллерийском полку средь белого дня исчез пакет с секретными документами. Его вручили писарю штаба полка и дали задание доставить в штаб дивизии.
Прежде чем предстать перед глазами высокого начальства он решил поменять подворотничок. Получать взыскание на ровном месте за неряшливый вид не хотелось. Поэтому перед дорогой заскочил в казарму. Дневального на месте не оказалось, его командир батареи послал разыскать срочно понадобившегося ему бойца. Только начал привести форму в порядок, как в казарму заглянул дежурный и позвал к телефону в соседнее помещение.
Писарь пошел, но сумку с собой захватить толи не догадался, толи не посчитал необходимым. Вернулся буквально через пару минут. Дневального по-прежнему на месте не было, как, впрочем, и секретного пакета. Раскрытая пустая сумка лежала на кровати.
Разумеется, налицо разгильдяйство писаря, но начальству от этого не легче, произошло серьезное ЧП. О случившемся доложили начальнику ОО НКВД Ленинградского фронта Александру Семёновичу Быстрову. На расследование и поиск пакета он отправил оперуполномоченного Семена Шадарова и заместителя начальника одного из отделов НКВД фронта Николая Павлова.
Первый подозреваемый писарь, который жил на оккупированной территории
Первым попал под подозрение не вовремя отлучившийся дневальный Винокур. Он проживал на оккупированной территории и был призван в РККА после ее освобождения. К тому же, по словам комиссара полка совсем недавно просил командира полка о переводе его в разведку.
Чтобы пакет не попал к немцам, отправку бойцов из запасного полка на передовую приостановили и занялись опросом как всех причастных, так и возможных свидетелей. Допросили и Винокура. Тот признался, что действительно просился на фронт, так как хотел воевать, а не отсиживаться в запасном полку и был обижен отказом. Но чужая душа потемки, что там у него на самом деле было на уме узнать невозможно. Шадаров в искренность побуждений не верил и предлагал разрабатывать его дальше. Опыт и интуиция Павлова подсказывали ему, что скорее всего это не тот человек, которого они ищут.
Следующий день результатов не принес, вот только по территории части кто-то разбросал несколько фашистских листовок, которые могли служить «пропуском» при сдаче в плен. Одну из них, кстати принес Винокур, причем сказал, что нашел ее не на территории, а в кармане своей шинели. Еще через день Винокур появился снова, и рассказал о странном разговоре.
К нему подсел ефрейтор Куприянов, с которым они особо и не общались и начал расспрашивать, вызывали ли его по поводу листовок к особистам. Винокур про то, что найденную в кармане листовку отнес сам решил не распространяться, а ефрейтор стал жаловаться на то, что вот им, побывавшим под немецкой оккупацией (Куприянов тоже был призван с освобожденной территории) нет никакой веры. Вот, мол, поэтому тебя в разведку и не взяли. И что он сам выбрасывать листовку не стал.
Появилась версия: листовку в карман шинели подложил Куприянов, а когда Винокур про нее промолчал, решил, что он ее спрятал и начал сближение. Отправили запрос по месту жительства Куприянова, а сами стали устанавливать его контакты. Выяснилось, что он дружит с вечно недовольным и голодным рядовым Мордулиным и сержантом Журавкиным из другой батареи, но тоже побывавшим под оккупацией.
Шадаров предложил Куприянова сразу арестовать. Но Павлов побоялся, что в этом случае пакет они могут и не найти, уйдет в несознанку и все. Решили спровоцировать и подтолкнуть его на какие-либо действия. Троих подозреваемых и Винокура включили в команду, отправляемую на оборудование ложного аэродрома. Перед самым сбором вызвали Куприянова. Тот явно занервничал, но поскольку сам уже ничего не успевал сделать, попросил Винокура передать Журавкину, чтобы тот все сжег.
Винокур так и сделал, только по просьбе особистов вместо «сжег» сказал «получше спрятал». Тот вроде ничего не понял и промолчал, но Винокур заметил, как он доставал какие-то бумаги из-под подпоротой подкладки. А наутро к особистам пришел и Мордулин. По его словам, на аэродроме, когда он собирал и ел щавель, к нему подошел друг Куприянова Журавкин и пожалев постоянно ищущего съестное Мордулина завел разговор о том, что у немцев кормят куда как лучше. Даже стал намекать, что неплохо бы к ним и податься, пока зима не наступила. Мордулин хотел накостылять ему по шее, но понял, что лучше пока не поздно сообщить об этом разговоре чекистам.
К этому времени подоспел ответ на запрос по Куприянову. Выяснилось, что он вернулся в родные места вскоре после начала войны. Дядя у него был староста, сам Куприянов тоже сотрудничал с немцами. Куприянова взяли, на допросе он сразу заговорил. В том числе рассказал, что и он и Журавкин были завербованы немцами, а Журавкин хвалился ему, что украл у писаря секретный пакет. Журавкин поначалу отпирался, но после очных ставок тоже поплыл и показал где спрятал пакет.
В принципе, путь к предательству у них был довольно похожий. И Куприянов и Журавкин с началом войны сдались в плен. Обоим удалось бежать из лагеря и пробраться в родные края. У обоих нашлись связи в «новой власти». Старостой в деревне Куприянова оказался его дядя, а у Журавкина лучший друг отца, сосланного в Сибирь за хранение обреза. Оба были завербованы, один СД, другой абвером. Сначала были осведомителями, а при отходе немцев остались на освобождаемых территориях с разведывательными заданиями. Журавкина, помимо этого еще и снабдили пачкой листовок, пообещав дополнительное вознаграждение за агитацию. Каким-то образом они познакомились и решили работать вместе.
Кончили они, кстати, тоже одинаково. Оба предателя попали под суд военного трибунала Ленинградского фронта.
Поделись видео: