Добавь сайт в закладки! Инструкция по ссылке.
На заре танкостроения инженеры нередко смотрели на бронетехнику глазами морских офицеров. А потому неудивительно, что первые тяжелые танки напоминали скорее бронированные крейсеры, чем мобильные машины прорыва.
Зачем им было столько башен и как одна фраза Сталина изменила облик советских танков- расскажу в этой статье.
Вдохновившись успехами британцев, которые одними из первых начали строить танки с несколькими башнями, другие страны, включая СССР, тоже пошли по этому пути.
Идея выглядела разумной: одна башня — для основного оружия, другие — для поддержки пехоты и борьбы с легкой бронетехникой. Это напоминало устройство линейных кораблей, где главные орудия били по крупным целям, а вспомогательные — отражали атаки меньших судов.
Причина столь сложной конструкции крылась в технических ограничениях того времени. Противотанковая артиллерия была малокалиберной и маломощной, а пушки большего калибра — тяжеловесны, медлительны и дороги. Комбинация нескольких башен позволяла компенсировать слабости каждого конкретного орудия, обеспечивая универсальность в бою.
Советские танкостроители не остались в стороне. На легких моделях от многобашенной схемы отказались быстро — тот же Т-26 уже в 1933 году стал однобашенным. Однако в категории тяжелых танков идея держалась дольше. Пример — Т-35, воплощение многобашенного подхода, но не слишком удачный на практике.
Когда в 1937 году АБТУ сформулировало новые требования, стало понятно, что концепция нуждается в корректировке. Будущий танк прорыва должен был сочетать мощную броню — до 75 мм — с тремя пушками: одной 76-мм и двумя 45-мм. Дополнительно — восемь пулеметов, включая два крупнокалиберных. Всё это — при ограничении массы в 60 тонн. Чтобы ускорить разработку, часть узлов предлагалось позаимствовать у Т-35.
Конструкторы из Харьковского паровозостроительного завода предложили шесть проектов, но ни один не устроил военных. Даже два перспективных варианта, собранные Барыковым и Гинзбургом, не вышли за пределы макетов. Решение прекратить работы принял Ворошилов.
Его сдержанность не стоит воспринимать как техническую отсталость — в докладе Молотову он прямо указал: тратить 3 миллиона рублей и два года на 90-тонную машину, не превосходящую по характеристикам Т-35, нецелесообразно.
В итоге задачи разделили между двумя КБ: Котин возглавил разработку на Кировском заводе, а Гинзбург — на заводе №185. Соответственно, родились два проекта: СМК под руководством Ермолаева и Т-100, за который отвечал Палей.
Несмотря на внешнее сходство, работа велась автономно. Яркий пример — различия в трансмиссии. Команда Котина, не имея опыта с планетарными передачами, нашла решение самостоятельно. В Кубинке как раз проходили испытания чешского LT-35. По согласованию с командованием, инженеры смогли изучить чужую конструкцию, пока делегацию из Чехии развлекали экскурсиями.
Обе команды отвергли устаревшую ходовую часть Т-35. Ермолаев внедрил торсионную подвеску, Палей — балансиры. Претензий от АБТУ не поступило. Но вот другая проблема стала критической: при требуемом уровне защиты трехбашенная схема выходила за допустимые габариты и вес.
Решение неожиданно предложил Сталин. Осматривая макет СМК, он снял одну башню и заявил: «Вес используйте для усиления брони». Котин с этим согласился. Гинзбург, поняв направление мысли руководства, сам представил двухбашенный проект, не дожидаясь приказа.
Сталин в тот момент выразился по-простому, но по делу: «Из танка броненосец делать не надо». Это решение стало отправной точкой к радикальной трансформации советской танковой школы.
Котин пошел дальше. Он поручил Ермолаеву разработку нового варианта СМК — теперь уже с одной башней. Оба орудия, 76 и 45 мм, размещались в единой маске. Получившийся танк оказался компактнее на два метра и ниже почти на полметра, при этом броня стала по-настоящему непробиваемой для тогдашнего противотанкового оружия.
Идею однобашенного прорывного танка поддержал не только директор завода Зальцман, но и комкор Павлов, возглавлявший АБТУ. Это дало проекту зеленый свет.
На испытаниях КВ (Клим Ворошилов) продемонстрировал превосходную проходимость. Комиссия аплодировала. Дополнительная 45-мм пушка в башне оказалась лишней, и от неё в итоге отказались. Однако идея спаренного вооружения надолго засела в голове Котина — он пробовал её в КВ-7 и даже подталкивал Морозова к подобной схеме на Т-34.
⚡Больше подробностей можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars
Т-100, СМК и КВ были направлены на фронт Зимней войны — на участок с особенно сложной финской обороной. Финны не только построили доты и насытили линию 37-мм пушками, но и прикрыли подступы гранитными надолбами. Несмотря на сложность, все три машины прорвали оборону.
Однако СМК подорвался на мине. Экипаж уцелел, но восстановить танк не удалось. Вытащить его с поля боя тоже — слишком тяжел. Лишь после войны шесть Т-28 смогли отбуксировать СМК, причём только по частям.
Тем временем КВ и Т-100 продолжили сражаться. Особенно хорошо себя проявил КВ — броня держала удар, а точность стрельбы превосходила ожидания. По завершении конфликта стало очевидно: многобашенные танки — тупиковая ветвь. Оставалась лишь одна претензия к КВ — его пушка не справлялась с бетонными укреплениями. Поэтому на его шасси вскоре установили 152-мм гаубицу, породив КВ-2. Сам же КВ-1 стал родоначальником новой эпохи танков. Но это уже совсем другая история.
Поделись видео: