Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Иногда история удивляет парадоксами: человек, которому предназначалась одна судьба, выбирает путь, что ведёт к драме, предательству и тайне, не раскрытой до сих пор. Такой путь прошёл Генрих Люшков – выходец из интеллигентной еврейской семьи, ставший не просто высокопоставленным сотрудником НКВД, но и первым перебежчиком такого уровня, раскрытым миру на пресс-конференции в Японии.
Когда одесский портной Самуил Люшков оплачивал учёбу своим сыновьям, он мечтал видеть их преуспевающими в торговле или юриспруденции. Однако оба выбрали путь, который шёл вразрез с отцовскими планами. Старший сын увлёкся большевизмом первым, а за ним в 1917 году в революционное движение вовлёкся и младший – Генрих.
Его партийная активность быстро трансформировалась в карьеру в структурах госбезопасности. Сначала он трудился в центральном аппарате ОГПУ-НКВД в Москве, затем оказался в служебной командировке в Германии. К 1933 году Люшков занимал должность заместителя начальника секретно-политического отдела ОГПУ и принимал активное участие в фабрикации «дела Славистов», где лично допрашивал обвиняемых по вымышленному делу «Российской национальной партии».
После убийства Кирова в декабре 1934 года он был командирован в Ленинград, где активно включился в расследование. Люшков уже пользовался покровительством наркома внутренних дел Генриха Ягоды, своего тезки и покровителя.
С 1935 года Люшков стал не только комиссаром госбезопасности третьего ранга, но и фактически личным помощником Ягоды – его секретарём и доверенным лицом. Под его контролем шла подготовка к одному из первых открытых политических процессов в Москве, в августе 1936 года.
Когда Ягоду отстранили, а затем арестовали, новая волна чисток под руководством Ежова захлестнула НКВД. Однако Люшков остался на плаву – знакомство с новым наркомом принесло ему назначение начальником управления по Азово-Черноморскому краю. В этой должности он не только координировал репрессии, но и контролировал охрану партийной элиты, отдыхавшей на побережье Чёрного моря.
К лету 1937 года ему поручили новый участок работы – Дальний Восток. Перед отъездом, по его собственным словам, он получил из уст самого Сталина три особых приказа: проследить за маршалом Блюхером, арестовать начальника авиации Лапина и взять под стражу своего старого знакомого – экс-главу дальневосточного управления НКВД Балицкого.
«Если бы я хоть как-то усомнился в момент получения этих задач – живым из Кремля бы не вышел», – вспоминал позже Люшков. Но он не проявил ни страха, ни колебаний. Уже в новой должности он не только арестовал Балицкого, но и отправил за решётку ещё четыре десятка высокопоставленных чекистов, обвинённых в участии в мифической правотроцкистской организации.
Под его руководством репрессии в регионе приобрели массовый характер. Он также курировал одну из первых этнических депортаций: всех советских корейцев с Дальнего Востока переселили в Среднюю Азию – якобы чтобы не дать японским разведчикам скрываться среди них.
Весной 1938 года, 26 мая, Люшков получил телеграмму с приказом срочно прибыть в Москву для «повышения». Но он отказался от поездки. По его наблюдениям, в атмосфере центрального аппарата НКВД зрели перемены, предвещавшие не карьерный рост, а арест.
Ещё до этого Люшков начал готовиться к побегу. Заботясь о семье, он добился разрешения отправить падчерицу на лечение в Польшу и вместе с ней – свою жену Нину Люшкову-Письменную.
Визу в польское консульство оформили через Москву, и женщина с дочерью отправилась на Запад, но советскую границу так и не пересекла – их задержали на территории СССР. Письменной дали 8 лет лагерей, а девочку забрали родственники. Лишь в 1940 году срок жене изменили на пятилетнюю ссылку. Позднее, уже в эпоху Хрущёва, она была реабилитирована и дожила до конца жизни в Латвии.
Сам же Генрих Самойлович 12 июня 1938 года, проверяя пограничную зону, вышел на контрольно-следовую полосу с сопровождающим – начальником заставы. Сославшись на необходимость встретиться с агентом, он приказал офицеру ждать его в лесу. Ушёл один – и больше не вернулся.
Спустя месяц, в июле 1938-го, Люшков дал пресс-конференцию в Токио. Он предъявил документы и начал разоблачать сталинский режим. Впоследствии в японских спецслужбах он делился сведениями о расположении советских войск на Дальнем Востоке, описывал планы мобилизации и систему охраны правительственных объектов. Более того – раскрыл личности советских агентов в Маньчжурии.
Он даже согласился участвовать в покушении на Сталина – во время его отдыха на юге страны. Люшков хорошо знал, как устроена охрана дач. Но заговор провалился: среди группы оказался агент НКВД, неизвестный перебежчику. Диверсанты не успели даже пересечь границу.
После неудачи он начал работать на японский Генштаб – как консультант в секретном отделе, где анализировал советскую прессу и готовил материалы для психологической войны. Люшков жил при штабе Квантунской армии в Маньчжурии, мечтая вновь увидеть семью, но её судьба уже решилась в СССР.
Август 1945 года стал роковым. Квантунская армия терпела поражение, и японцы начали экстренно эвакуироваться. По одной официальной версии, глава военной миссии Ютака Такеока предложил Люшкову застрелиться, чтобы избежать плена. Он отказался – и был застрелен. По другой версии – его пытались обменять на пленного сына японского премьера, но после отказа убили.
Но тела Люшкова никто не видел. Утверждается, что оно было сожжено. Некоторые историки предполагают: возможно, он избежал смерти, и тайно обосновался в одной из стран, таких как Австралия. Однако с 19 августа 1945 года он исчез – бесследно и навсегда.
⚡Больше подробностей можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars
Так завершилась история человека, прошедшего путь от одесского мальчика до верхов спецслужб, а затем – до самого громкого побега эпохи. Генрих Люшков, как и Власов, остался живым напоминанием: предателей не любят нигде.
Поделись видео: