Что стало с парнем, который радовался приходу нацистов

Люди порой бывают жестоки к другим. В частности к тем, кто попал в беду. Вместо того чтобы подать руку помощи, некоторые предпочитают добить «упавшего». Сложно сказать, чем такие люди руководствуются. Чувством собственного превосходства и власти. Или может быть думают, что сами никогда не окажутся среди тех, кто попал в беду. Причины могут быть разные. Только вот судьба вещь непредсказуемая. И те, кто сегодня злорадствуют над слабыми, сами в любой момент могут быть наказаны судьбой.

С началом Великой Отечественной войны, когда некоторые города и села были оккупированы немецкими войсками, люди стали проявлять свою истинную сущность. Кто-то предпочитал ни во что не вмешиваться. Кто-то уходил в подполье, чтобы всячески бороться с оккупантами. Кто-то открыто сотрудничал с врагом и продал все святое, что у него имелось. Но были и такие, кто вроде бы и не перешел на службу к врагу. Однако всячески поддерживал новые порядки и одобрял происходящее.

Об одном таком «гражданине» рассказывал в своих воспоминаниях ветеран Великой Отечественной войны, герой партизан Яков Исаакович Шепетинский. До 1944 года Шепетинский сражался в партизанском отряде, участвовал в минском партизанском параде, потом был призван в пехоту, освобождал Прибалтику и Польшу, дошел до Берлина.

Однако еще до вступления в партизанский отряд, в самом начале войны, Яков Шепетинский оказался под немецкой оккупацией в городе Слоним (сегодня Гродненская область Республики Беларусь). В Слониме нацисты проводили массовые расстрелы еврейского населения. Практически все члены семьи Шепетинского погибли либо во время карательных акций нацистов против мирного населения, либо сражаясь против захватчиков в партизанских отрядах.

И если в случае с Шепетинским не было иного выбора, кроме как бороться против врагов нашей Родины, то у некоторых жителей города возникал соблазн в чем-то помочь нацистам либо поддерживать их порядки. К таким людям относился поляк по имени Стасек. Шепетинский знал Стасека довольно давно. Еще с тех пор, когда Слоним принадлежал Польше. Стасек учился в одной польской гимназии. «Хороший и приятный парень», как характеризовал он Стасека до того, как тот проявил свою истинную сущность.

Вместе ребята играли в теннис. Ходили друг к другу в гости. Шепетинский частенько помогал товарищу делать уроки. Но вот когда пришла Красная Армия, Стасек вместе с семьей куда-то пропал. Объявился он лишь в 1941 году, когда город был оккупирован немецкими частями. Может быть он даже считал их «освободителями». Встреча между «друзьями» произошла так: Яков Исаакович шел по мостовой, как предписывал немецкий приказ, и вдруг увидел знакомое лицо. Не раздумывая он бросился к старому товарищу. Но в ответ услышал лишь хамство:

…весь краснея от злобы, он громко крикнул:
– Ты, паршивая жидовская морда, не немцы, а я тебя задавлю, если еще раз обратишься ко мне.
Меня как молнией поразило. Ускорив шаг, я быстро пошел дальше. Такой удар от бывшего друга. (Источник: Яков Исаакович Шепетинский. «Приговор»)

Однако, как было написано выше, судьба вещь непредсказуемая. Якову Исааковичу совсем скоро предстояло вновь встретиться со Стасеком. Отец послал Шепетинского за пилой в другую часть гетто. Яков Исаакович очень удивился, когда в этом же гетто заметил Стасека. Но желания общаться с ним уже не было. Он хотел уйти, но не успел. Стасек заметил его. Однако в этот раз вместо проклятий бросился обнимать Шепетинского и даже зарыдал.

Яков Исаакович начал расспрашивать бывшего друга, что же произошло. И почему поляк Стасек находится в еврейском гетто. Выяснилось следующее:

Его дядя, родной брат отца, приехал в наш город в начале августа 1941 года и сразу пошел в немецкую комендатуру. Он донес, что девичья фамилия матери Стасека — Померанц, и что она — урожденная еврейка. Комендант, знавший семью Стасека лично, сначала не поверил этому известию. Но после допроса отца и очной ставки с его братом, комендант предложил: или отец разводится с женой, или, — всей семьей в гетто. Отец Стасека развелся, другого выхода у него не было, а Стасека с матерью сразу бросили в гетто… (Источник: Интервью с ветераном. Яков Шепетинский. Сайт «Я помню»)

За время оккупации Слонима нацисты казнили в еврейском гетто более 25 тысяч человек. Параллельно с этим на Петралевичской горе нацисты расстреляли более 10 тысяч человек. На Чепелевских полях еще 30 тысяч человек. И на урочище Морги еще 2 тысячи. Не пережил эти казни и Стасек. 14 ноября 1941 года он был расстрелян вместе с матерью. Конечно, при первой встрече с Шепетинским в оккупации Стасек повел себя подло. И все же нельзя сказать, что он заслужил такую участь. Скорее всего он просто струсил. Побоялся, что нацисты увидят его с евреем и это разрушит его репутацию. Впрочем, его трусость и осторожность все равно не спасли его.

Что касается Шепетинского, то он тоже чуть не погиб во время массовой казни евреев. В тот день в первой половине ноября немцы потребовали из гетто 50 человек евреев, заявив, что они будут работать на немецкую армию. При этом их будут хорошо кормить и одевать. Желающих нашлось более трехсот человек. На самом деле немцы обманули и эти пятьдесят человек копали рвы в которые планировалось сбросить тела. Ну а утром 14 ноября каратели пришли в гетто, чтобы вести людей на казнь.

Якова Исааковича в тот день не должно было быть в гетто. Он должен был находиться на работах, куда его направили. Однако он решил отнести консервы родителям. И вот оказался среди людей, которых вели на смерть. Конечно же людям сказали, что их просто переселяют. Что «немецкое командование проявляет о них заботу». Все это было сделано, чтобы не создавать паники раньше времени. Однако правда выяснилась довольно скоро:

И тут люди все поняли!.. Начали плакать, собираться семьями… Шли живые люди, молились, плакали, проклинали. Были и такие, что шли молча. Но самое страшное — это дети. Они не понимали, почему все вокруг кричат и рыдают… Снимали одежду и бросали, как попало, на землю, но тут снова посыпались удары. А потом нас, одного за другим, погнали по утоптанной тропинке. Выстрелы раздавались совсем рядом. Инстинктивно руками прикрыл голову. Бежим гуськом вверх, и тут перед нами два рва. Мне казалось, что им нет конца. Один из них уже до края заполнен телами… Второй, наш, почти полный. (Источник: Интервью с ветераном. Яков Шепетинский. Сайт «Я помню»)

Однако Якову Исааковичу повезло. Он смог пережить этот расстрел.

Я онемел. Разрывы выстрелов глушили все. Не мог дышать, не мог кричать… Наткнулся на бегущего впереди. Еще шаг, и — все… Когда пришел в себя, то не понял — где нахожусь? Что-то давит, стараюсь пошевелиться, как-то освободил правый локоть, а следом и всю руку. Пальцы в какой-то липкой жидкости. Понял… Вспомнил… Не хватало воздуха, но я помогал себе всем телом. Было страшно, да так, что и … Я потом был партизаном, красноармейцем, зэком, но такого страха больше не переживал никогда… (Там же)

После того дня Яков Исаакович вернулся к работам. Немцы не знали, что он был среди тех, кого должны были казнить. Затем он ушел в партизанский отряд. После взятия Берлина работал в комендатуре на должности переводчика в оперативном отделе МВД в городе Франкфурт-на-Одере. Во время одного из допросов не выдержал и расстрелял из пистолета немецкого пропагандиста, который оправдывал казни детей. Об этом мы писали в прошлой статье.

Случай попытались выдать за самооборону. Через пару месяцев Шепетинский был арестован. Неизвестно был ли связан арест с этим инцидентом или причиной ему было что-то другое. Шепетинского обвинили в измене Родине.

Прошел полугодовой «конвейер» пыток и издевательств, но не сломался на допросах и ничего на себя и на других не показал и не подписал (Источник: Интервью с ветераном. Яков Шепетинский. Сайт «Я помню»)

В 1956 Яков Исаакович был полностью реабилитирован, восстановлен во всех правах и стал считаться несудимым. Впоследствии написал несколько автобиографических произведений: «Лестница Иакова: воспоминания пережившего Холокост и ГУЛАГ», «Приговор».

Его мемуары и воспоминания интересны тем, что показывают суровую правду о войне. Не «сглаженную» цензурой. Он открыто говорит о жестокости войны. О том, что и ему приходилось быть жестоким по отношению к тем, кто убил его родных, уничтожил его дом и собирался убить его самого.