Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Они не знали, что через несколько часов всё сгорит — и люди, и танки, и даже сама земля под Брестом. 14-й мехкорпус вступил в бой, не успев даже закончить формирование.
В первые часы Великой Отечественной войны советские механизированные корпуса приняли на себя главный удар немецких танковых армий. Одним из них был 14-й мехкорпус под командованием генерал-майора Степана Оборина. На бумаге он выглядел внушительно — сотни танков, тысячи бойцов. Но реальность оказалась куда тяжелее: отсутствие горючего, неукомплектованность и хаос первых дней войны сделали бой под Брестом для корпуса смертельным испытанием.
В мае 1941 года генерал-майор Степан Ильич Оборин, командующий недавно сформированным 14-м механизированным корпусом, направил в Москву тревожный доклад. В нём он прямо указывал, что корпус фактически не готов к боевым действиям.
Из документа следовало: тяжелых и средних танков нет вовсе (0%), наличие вспомогательных машин — на уровне 20–40%, командного состава — лишь 30%, младшего начальствующего — тоже около 30%, рядового состава — 73%. Итог — соединение 8535 в боевом отношении «не готово».
К моменту начала войны корпус насчитывал 520 танков, но все они были лёгкими. Основу составляли Т-26 — 504 единицы, плюс шесть машин БТ. Конечно, Т-26 нельзя назвать грозной боевой машиной, но количество внушительное. Тем более что далеко не все немецкие танки были модернизированными Т-III или Т-IV. Однако численность в данном случае ничего не решала — корпус был лишён нормальной материальной базы.
Проблема заключалась во вспомогательных машинах — их катастрофически не хватало. А без них невозможно было обеспечить своевременную заправку, доставку боеприпасов, запчастей и эвакуацию повреждённых машин. По штату корпус должен был иметь 126 тяжёлых танков КВ-1 и 420 Т-34, но на деле не получил ни одного. Только 3 мая 1941 года на вооружение поступило шесть бронеавтомобилей БА-10 с 45-миллиметровыми пушками, снятых с окружных складов.
В такой незавершённой, «сырой» форме корпус и встретил войну. 22 июня 1941 года части 14-го мехкорпуса приняли первый бой на Белостокском направлении, сражаясь против значительно превосходящих сил противника.
Менее чем через неделю, к 28 июня, от всего соединения, насчитывавшего более пятисот танков, осталось лишь два — причём один из них оказался неисправен.
В своём донесении №3 командующему фронтом генералу Павлову, подписанном в 21:00 28 июня 1941 года в лесу под Могилёвом, Оборин докладывал:
«30-я танковая дивизия: личного состава — 1000 человек, из них танкистов — 300; танков Т-26 — 2 (один из них неисправен, пойдёт на буксире); транспортных машин — 90; тракторов — 3; командиров — 249 человек, шофёров — 110.
22-я танковая дивизия: личного состава — 450 человек, из них танкистов — 102; танков — нет; машин — 45; командиров — 80.
Танковый полк 205-й мотодивизии: 285 человек, из них танкистов — 260; танков — нет; машин — 18; командиров — 56.
Штабы 30-й и 22-й танковых дивизий укомплектованы лишь на 30–35%. Штаб 205-й мотодивизии и её стрелковые полки найти не удалось — по предварительным данным, они действуют в составе 10-й армии. Мотоциклетный полк также не обнаружен, предположительно, находится в составе 11-й армии.
Сапёрный батальон корпуса погиб полностью в районе Картуз-Березники. Батальон связи потерял 70% личного состава во время утренней бомбардировки Кобрина 22 июня. Сам штаб 14-го мехкорпуса сохранил лишь около 20% штатной численности.
Общие потери корпуса составляют примерно 80%. Из них убитых и раненых — около 80%, остальные находятся в тылу на разных направлениях.
Принимаю меры по сбору частей в районе города Смоленска. Выступаю для формирования в Смоленск в 4:00 29.06.1941».
Заметим: генерал не пишет ни о Минске, ни о других белорусских городах — направление отхода обозначено сразу на Смоленск. Это значит, что к вечеру 28 июня 1941 года 14-й мехкорпус фактически перестал существовать как боеспособная единица.
Оборин оказался в 22-й танковой дивизии в Бресте накануне войны — 21 июня. В этот день он проводил внеплановый строевой смотр, хотя была суббота, а один из полков только что вернулся с учений. Вечером комкор вместе с командиром дивизии Виктором Пугановым и его заместителем выехал на артиллерийский полигон — планировали совместные манёвры артиллерии и танков на следующий день.
Однако утром 22 июня всё рухнуло. Вместо учений дивизию накрыли артиллерийские обстрелы и налёты люфтваффе. Первыми пострадали места массового размещения личного состава: переполненные казармы, дома командиров и общежития рядом с ними. Большая часть бойцов, а также семьи командиров оказались под огнём в первые же минуты войны.
Уже в первые часы войны 22-я танковая дивизия понесла страшные потери. Утренние удары немецкой артиллерии и массированные налёты авиации фактически уничтожили её боеспособность: были выведены из строя большинство танков, орудий и автомобилей. Более половины всех автоцистерн, передвижных мастерских и полевых кухонь было потеряно. Огонь противника добрался до артиллерийского склада и склада с горюче-смазочными материалами — они вспыхнули и взорвались.
К середине дня командиры уже не могли связаться со своими частями — телефоны молчали, радисты погибли, а колонны горели на дорогах. Война для корпуса началась и закончилась в один день.
К 15:00 22 июня, действуя по плану прикрытия, остатки дивизии удалось собрать примерно в восьми километрах юго-западнее Жабинки. Однако положение было отчаянным: боеприпасов почти не осталось, горючее заканчивалось, причём то немногое, что имелось, находилось лишь в баках машин. Продовольствие отсутствовало полностью, кухни были уничтожены, связь — потеряна.
30-я танковая дивизия под командованием полковника Семёна Ильича Богданова (в будущем — маршала бронетанковых войск) в ночь на 22 июня проводила ночные учебные стрельбы на танкодроме близ Слобудки, Пружанского района.
Около одиннадцати часов утра того же дня её части первыми приняли бой севернее Бреста — против 47-го моторизованного корпуса вермахта из 2-й танковой группы Гудериана. Дивизии удалось задержать наступление противника, но вскоре она подверглась мощным авианалётам. Уже 23 июня Богданов попытался перейти в контратаку, однако был отброшен. За двое суток ожесточённых боёв дивизия практически полностью утратила танки и большую часть техники.
Похожая судьба постигла и 205-ю моторизованную дивизию под командованием полковника Филиппа Филипповича Кудюрова. Она также контратаковала немецкие части в районе Бреста, но, не имея поддержки и достаточной подготовки, понесла тяжёлые потери и была вынуждена отступить. Позднее Кудюров в объяснении, данном особому отделу 4-й армии, откровенно признавал:
«Считаю, что привлечение дивизии для неподготовленного контрудара было ошибкой. Если бы командующий армией не бросил её в бой, она сохранила бы силы и технику. Находясь в пункте своей дислокации, двести пятая могла бы совместно с инженерным батальоном корпуса за двое суток создать достаточно прочную оборону. Да и само контрнаступление…».
Связь между подразделениями отсутствовала, а немецкая авиация безраздельно господствовала в небе. С каждым днём положение ухудшалось: боекомплект почти исчерпался, горючее доставить было невозможно. Танки, оставшиеся без топлива, просто останавливались в пути и нередко бросались при отходе.
Отдельно действовал 20-й мотоциклетный полк майора Ивана Семёновича Плевако. Он располагался в Дрогичине, в 55 километрах от штаба корпуса и почти в сотне километров от его основных соединений. Первые дни войны полк прошёл без потерь, но в дальнейшем сражался уже самостоятельно, не имея связи с командованием 14-го мехкорпуса.
Генерал Степан Ильич Оборин, командовавший корпусом, позже стал одним из первых высших офицеров, казнённых в годы войны. 16 октября 1941 года его расстреляли по приговору военного трибунала. На суде он отказался признать вину, заявив, что гибель корпуса была неизбежной — слишком слабо укомплектованной техникой и личным составом оказалась его часть.
Генерал Оборин за катастрофу, постигшую его 14-й мехкорпус, 16 октября 1941 года был расстрелян. Но вину свою не признал, заявив на суде, что причина разгрома – небоеспособность корпуса из-за сильной неукомплектованности техникой и личным составом.
Тогда миллионы жизней были отданы ради того, чтобы у России вообще было будущее. Сегодня это будущее строится шаг за шагом, с верой в науку, технологии и человека. Именно поэтому такие события, как форум БИОПРОМ-2025, становятся символом нового этапа — когда прогресс служит жизни, а не смерти.
Россия уверенно выходит в число мировых лидеров в области биотехнологий и делает это по-своему. Наш прогресс не отрывается от человека, а служит ему. Главное отличие российского пути в том, что мы не противопоставляем научно-техническое развитие человеческим ценностям, а соединяем их.
Именно эту идею отражает Международный форум «БИОПРОМ: промышленность и технологии для человека», который проходит в Геленджике с 6 по 7 октября. Титульным партнёром выступает Госкорпорация «Ростех», предприятия которой представят на форуме более 30 экспонатов в области медицинских и биотехнологических решений.
Среди ключевых разработок — перфузионный комплекс LIFE STREAM HEPAR, предназначенный для восстановления и поддержания жизнеспособности донорских органов, а также онкосканер OneCell 3.0 от компании «Вансел», который позволяет точнее диагностировать онкологические заболевания.
В рамках форума Ростех проведёт панельную сессию «Трансформация рынка медицинских изделий: глобальные тренды, локальные решения и перспективы развития», где ведущие эксперты обсудят развитие отечественных технологий в сфере здравоохранения и пути укрепления технологического суверенитета России.
БИОПРОМ-2025 — это не просто выставка достижений, а символ нового этапа российской науки. В нашей стране технологии развиваются не ради рекордов и прибыли, а ради человека. Именно в этом проявляется подлинная сила России — в умении сочетать прогресс и гуманизм.
Поделись видео: