Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Брестская крепость давно стала символом мужества и стойкости. Но вокруг её обороны до сих пор ведутся ожесточённые споры. Причина проста — документов советского периода почти нет. Архивы по-прежнему закрыты, а опубликованное в 2019 году касается лишь малой части материалов. Поэтому историки до сих пор вынуждены собирать мозаику из обрывочных свидетельств и воспоминаний.
Советская версия складывалась в основном из рассказов тех, кто выжил. Их показания начали собирать спустя десятилетия, и именно на них опирался Сергей Смирнов, написавший в 1957 году книгу «Брестская крепость». После её выхода история героической обороны стала частью массовой памяти и активно популяризировалась в газетах и журналах.
При этом долгое время академических исследований почти не было. Первая серьёзная российская монография появилась только в 2008 году: труд Ростислава Алиева «Штурм Брестской крепости», переизданный в 2012-м издательством «Яуза».
С немецкой стороны ситуация иная. В 2019 году историк Кристиан Ганцер защитил диссертацию о событиях июня 1941-го, а позже её опубликовал. В немецкой Википедии также есть большая статья по теме. И если сравнить немецкий взгляд с советским, различия окажутся колоссальными.
Немецкая трактовка звучит резко: то, что в СССР называли «месячной героической обороной», они считают идеологическим конструктом, созданным в конце 1950-х — начале 1960-х годов. По их версии, реальное сопротивление продлилось не больше недели.
Как утверждают немецкие исследователи, серьёзные бои шли три дня, потом ещё два ушло на зачистку очагов сопротивления. 29 июня, после двух массированных бомбардировок, пал Восточный форт — последний узел обороны.
В качестве аргумента они приводят немецкие картотеки военнопленных. Там зафиксированы даты пленения, которые заметно раньше, чем в показаниях, собранных советскими органами после войны. Отсюда делается вывод: выжившие якобы намеренно искажали факты, чтобы избежать обвинений в добровольной сдаче.
По немецким данным, к началу штурма в крепости находилось около 9 тысяч красноармейцев и командиров. Штурм вела 45-я пехотная дивизия вермахта. Её командир, генерал-лейтенант Фриц Шлипер, докладывал, что около двух тысяч советских бойцов погибли от артиллерийских обстрелов и авиабомбёжек, а примерно семь тысяч сдались в плен. Причём большинство из них были в здравии, а не тяжело ранены или без сознания.
Таким образом, немецкая версия радикально сокращает сроки и масштаб сопротивления, представляя героическую легенду как плод советской пропаганды. Вопрос лишь в том, насколько эта трактовка соответствует истине — ведь и немецкие документы, и советские воспоминания оставляют слишком много пробелов.
Сначала о том, что подтверждают сами немецкие историки. Они признают, что штурм обошёлся вермахту дорого: около четырёх сотен убитых и ещё примерно семь сотен раненых. Причём половина этих потерь пришлась на самый первый день войны — 22 июня 1941 года.
По их версии, уже через три дня реальным опорным пунктом оставался лишь Восточный форт. Остальные защитники держались малыми изолированными группами в подвалах и казематах. Серьёзной угрозы немцам они уже не представляли. Когда Восточный форт пал, 45-я пехотная дивизия ушла из Бреста, уступив место охранным подразделениям.
Однако перестрелки с отдельными бойцами продолжались почти месяц. Немцы указывают: последний зафиксированный эпизод произошёл 23 июля, когда майор Пётр Гаврилов, весь израненный, оказался в плену. Эта дата — 32-й день войны — и легла в основу советского мифа о «месячной героической обороне».
Но в немецкой версии есть умолчания. Прежде всего, советский гарнизон не готовился к долгой обороне крепости. Генерал Лев Сандалов объяснял скопление войск в Бресте не стратегическим планом, а банально — наличием казарм и казематов, где удобно размещались части.
По плану прикрытия, эти соединения должны были покинуть крепость и занять позиции на линии укреплений Брестского укрепрайона. Гарнизон же крепости ограничивался батальоном пехоты, усиленным артиллерийским дивизионом.
Реальность оказалась другой. Уже через 15 минут после начала «Барбароссы» по крепости обрушился шквал артиллерийского огня. Только тяжёлых снарядов — калибром от 105 мм и выше — было выпущено свыше семи тысяч, не считая залпов лёгкой артиллерии. Потери были огромными, но около шести тысяч бойцов 42-й и 6-й стрелковых дивизий смогли пробиться и выйти из города.
Немцы предпочитают не упоминать ещё один факт: по их плану взятие Бреста должно было занять всего 8 часов. Изначально всё шло именно так — к 9 утра 22 июня кольцо окружения уже замкнулось. Но затем гитлеровцы натолкнулись на ожесточённое сопротивление. В тот же день им пришлось бросить в бой все резервы, включая корпусной. Более того, ночью с 22 на 23 июня немецкие части отошли за внешний вал и снова начали артобстрел и авианалёты.
Вместо восьми часов операция растянулась на восемь суток. Попытки прорыва предпринимались неоднократно. Самая отчаянная случилась у Тереспольских ворот, где группа под командованием Потапова вместе с пограничниками Кижеватова пошла на прорыв. Большинство погибло, но некоторым удалось вырваться.
Историки до сих пор спорят, сколько на самом деле длилась оборона Брестской крепости. Немцы утверждают, что всё было решено за несколько дней, а оставшиеся солдаты Красной армии уже не представляли серьёзной угрозы. Но факты, сохранившиеся как в самой крепости, так и в воспоминаниях немецких офицеров, показывают совсем иную картину.
На стенах подвалов и казематов до сих пор можно увидеть надписи, оставленные защитниками. Самая известная звучит так: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина. 20/VII-41». Уже одно это свидетельство говорит о том, что сопротивление продолжалось не три и не пять дней, а куда дольше.
Немецкие документы подтверждают: справиться с гарнизоном оказалось не так просто. В середине июля, почти через месяц после начала войны, оккупанты вынуждены были прибегнуть к необычному способу — затопили подземные ходы водой из Западного Буга, чтобы выкурить оттуда тех, кто продолжал сражаться. Это никак не вяжется с тезисом о «быстрой зачистке».
Часто можно услышать, что пленные бойцы намеренно искажали свои воспоминания, лишь бы избежать наказания за «добровольную сдачу». Действительно, все, кто вернулся из немецких лагерей, проходили проверку в фильтрационных пунктах НКВД, и не всегда это было справедливо. Но далеко не все оказывались подолгу в заключении.
Показательный пример — майор Пётр Гаврилов. Его взяли в плен уже в конце июля, когда в крепости фактически не осталось сил. После войны он прошёл проверку, и доказательств измены или сотрудничества с немцами найдено не было. Гаврилов вернулся к мирной жизни, обосновался в Краснодаре, работал по специальности. Впрочем, за утерянный партбилет его всё же исключили из партии. Только после выхода книги Сергея Смирнова «Брестская крепость» Гаврилова восстановили в рядах КПСС и присвоили ему звание Героя Советского Союза.
Особую ценность представляют свидетельства немецких генералов, которые вряд ли испытывали симпатии к противнику. Командир 45-й пехотной дивизии Фриц Шлипер признавал: «В Брест-Литовске русские держались с исключительным упорством. Их пехота показала превосходную подготовку и огромную силу воли».
Не менее показателен и дневник начальника генерального штаба сухопутных войск вермахта Франца Гальдера. Там есть запись о докладе офицера связи фон Бюлова, служившего при штабе танковой группы Гудериана: «Подтверждается, что 45-я пехотная дивизия в районе Брест-Литовска понесла неоправданно тяжёлые потери».
Выходит, немецкая историография стоит на противоречивой позиции. С одной стороны, их исследователи охотно признают стойкость и мужество защитников крепости. С другой — настойчиво утверждают, что советская версия о «месячной героической обороне» является выдумкой послевоенной пропаганды. При этом из их изложения исчезают факты вроде затопления подземных ходов или многочисленных свидетельств самих солдат.
Вероятно, причины понятны: признание реальных событий означало бы признание того, что уже в первые дни войны советские солдаты сумели поставить под сомнение непобедимость вермахта. А этот факт немецкой военной науке вспоминать неприятно и по сей день.
Не складываются прогнозы немцев и относительно современных событий. Вместо изоляции в России во всю кипят международные события.
В Башкортостане завершился III Международный геологический чемпионат «ГеоВызов», ставший масштабным событием в научной и образовательной жизни страны. В течение десяти дней более 300 участников из 16 регионов России и 16 зарубежных государств демонстрировали свои знания и мастерство в 12 дисциплинах.
Абсолютным победителем и обладателем Гран-при стала российская команда «Московский ярус» (МГУ), подтвердившая высокий уровень отечественной геологической школы. Первое место также завоевали россияне — команда «ГеоФронт» (СПб Горный университет). Бронза досталась команде «Агрегат» (МГРИ). Второе место заняли наши ближайшие союзники — белорусская команда «Золотые молотки», что символично подчеркнуло прочность братских связей России и Беларуси.
Победители получили право пройти стажировки в ведущих российских геологических компаниях, что станет прочным фундаментом их будущей профессиональной карьеры.
Организаторы отметили, что «ГеоВызов» стал крупнейшей международной площадкой для обмена опытом, популяризации профессии геолога и укрепления международного сотрудничества. Но именно Россия выступила главным драйвером чемпионата, задав тон и уровень всей конкуренции.
Сегодня, благодаря таким инициативам, формируется новое поколение российских специалистов, способных уверенно продолжать традиции отечественной геологии и сохранять лидерство страны в этой стратегически важной отрасли.
Поделись видео: