Добавь сайт в закладки нажми CTRL+D
Кандидат наук, видный геолог и минералог, ветеран войны Красильщиков-Голодец Яков Соломонович ушёл из жизни в 2017 году. Только на склоне своих лет он стал рассказывать об уголовной части своей биографии, а не только о фронтовой. О военной части его жизни я уже рассказывал, теперь же предлагаю обратить внимание на довоенную — лагерную. Эти его воспоминания тоже довольно интересные, на мой взгляд. Судите сами.
В школе москвич Яша не доучился. Пошёл вначале на курсы чертёжников-конструкторов, потом в ФЗУ при подшипниковом заводе. Но ему не сиделось на месте, и с корешами он уже в 16-17-летнем возрасте «гастролировал» по курортным местам — в Крыму, на Кавказе. Но параллельно всё-таки выучился в ФЗУ на токаря-инструментальщика, и начал работать по этой профессии.
Однажды мастер отозвал его в сторонку и шёпотом предупредил: «Послушай, Яша. Тут за тобой уже давно приходят и наблюдают. Из-за того, что ты путаешься с какой-то приблатнённой компанией. Имей в виду».
Не подействовало это предупреждение. В конце февраля 194О года в Яшиной жизни произошёл случай, который круто изменил всю его последующую судьбу. Вместе с дружками они напали на квартиру, хозяева которой уехали, оставив только домработницу.
По версии Якова Соломоновича – квартира эта была родственников одного из его друзей, Женьки Грозмана, который «предложил «подурачиться»: зайти туда, напугать домработницу, вынести кое-что из ценных вещичек. А когда родственники вернутся – всё это им вернуть».
Думая, что всё сойдёт гладко, парни согласились. Домработница открыла дверь, Женька со Славкой, с закутанными лицами, забежали в квартиру…пока Яша с Мишей стояли на шухере. Но дело пошло не по их плану. Потому как домработница неожиданно не онемела и не окаменела от ужаса, а оказала ожесточённый отпор, да ещё и заорала во всю глотку: «Милиция!»
Женька достал нож, чтобы припугнуть её, и нечаянно ранил её (по версии Якова Соломоновича). Увидев свою кровь, домработница потеряла сознание. Парни стащили кое-что из вещей, и убежали из этого дома.
А утром Яша уже сидел на допросе. Следователь только посмеивался, слушая его рассказ про вчерашнюю «неудачную шутку», и в итоге объяснил: ты, и твои кореша — пойдёте по статье 59й, пункту Зму Уголовного кодекса.
«А что это статья значит?»— «В камере тебе расскажут». Действительно, рассказали: что это групповой бандитизм, по предварительному сговору, с привлечением оружия. От 10-ти лет тюрьмы до высшей меры наказания.
Родители отчаянно хлопотали по инстанциям за непутёвых сыновей. Адвокаты старались свести дело к хулиганству. Но добились лишь переквалификации с бандитизма на грабёж. Женьке и Славке дали по 5 лет, Яше — три года, а младшему Мишке – 2.
Сидели Яша и Женька вместе, в Джезказганском ИТЛ №1, в суровых и безлюдных степях Казахстана. Там они для будущих рабочих запланированного к строительству медеплавильного комбината строили «Соцгородок», с необходимыми для нормальной жизни объектами: общественная баня, почта, магазин, клуб и т.д. Для этого к посёлку Кенгир была проложена ж/д ветка от Караганды.
Жили поначалу в палатках. Начали с нуля – с рытья котлованов под будущие здания (в том числе и бараков для себя самих).
На этой тяжёлой землекопной работе Яша превратился в доходягу и, возможно, сгинул бы, если б его не пожалел и не спас Фёдор Васильевич Жданов – специалист, которому было поручено строить линии электропередач. Он дал возможность доходяге немного откормиться, окрепнуть, прийти в себя. Устроил на «тёплое место» — чертёжником.
«До первых месяцев 1943 года зеков на фронт не брали»
Интересно Яков Соломонович рассказывает о судьбе уголовного авторитета Николая Новохатского, с которым он познакомился ещё в тюрьме в Москве, и который по-человечески к нему отнёсся.
Новохатский бежал из мест заключения пять раз. Причём убежал он даже из зоны, размещённой на острове в бухте Золотой Рог, около Владивостока: плыл на «большую землю» он на бревне. Спустя месяцы его ловили, и добавляли два года за побег.
Однажды Николай попросил Яшу достать ему карту Казахстана. Тот принёс ему какую-то карту из атласа, и Новохатский бежал: подставил четыре короткие палочки под нижний ряд «колючки», и прополз под проволокой на свободу… Причём непосредственно под вышкой с вохровцем: часовой ведь по сторонам смотрит, куда прожекторы светят, а непосредственно перед вышкой — темнота, да и собаки до неё метров 5 не добегают с обеих сторон.
Через три недели Новохатского поймали, в районе озера Балхаш. Сдал его властям какой-то местный казах, к юрте которого беглец вышел, и попросил воды попить. Получается, что Николай убежал от лагеря почти на триста километров.
Вохровцы посадили его в штрафной сектор. По вечерам заключённые с Николаем перекрикивались, подбрасывали ему хлеб. Охранники ругались, угрожали открыть огонь, и однажды эта перепалка зашла слишком далеко.
Когда в вохровца кто-то бросил камнем, тот рассердился и выстрелил из винтовки. Хотя выстрел был направлен в сторону разбуянившихся зеков, пуля, по странной траектории и какой-то редкостной случайности залетела в палатку штрафного сектора, отрикошетила… и пробила голову Новохатского, который в туи минуту самодельной бритвой брился.
После начала войны от уголовников отсадили «политиков»-«контриков» — в отдельную зону. Кормить начали гораздо хуже, — до такой степени, что уже зимой 41-42го люди начали уходить из жизни от дистрофии. Немало вохровцев отправили на фронт, прислав им на замену совсем пожилых мужиков и комиссованных по здоровью. Также, охранниками стали некоторые «бытовики», сроки заключения которых скоро заканчивались.
До начала 1943-го никого из зеков на фронт не посылали. 15 февраля 1943 года отправили первую команду – 200 человек уголовников и «бытовиков»: «политиков» не брали.
В этой команде был и Яков Соломонович, с чего и началась его фронтовая биография. Но это уже совсем другая история о которой я уже рассказывал.
